Характер:
-Посмотри, пожалуйста, очень страшно?
-Мерлинова борода! Хьюго, у тебя кровь!
-Значит, очень страшно.
-Салазар. Как ты вообще умудрился?
-Понимаешь, я просто шел, и...
К своим пятнадцати годам Хьюго так и не научился нормально ходить. Он буквально притягивает к себе все острые предметы, выпирающие углы и любые неровности в горизонтальной поверхности. Не малая доля вины все же за самим мальчишкой, обладающим поистине феноменальной невнимательностью. Можно вести его за руку, обводить все камни и стены на вашем пути, но будьте уверены, стоит Вам отпустить руку, и Вы непременно в ту же секунду услышите глухой удар, врезавшегося в препятствие тела. Хорошо, возможно все не так уж ужасно, но весьма к этому близко. Наверно, не получится вспомнить ни единого целого месяца, который прошел бы, не ознаменовавшись очередным походом во врачебное крыло. Усугубляет все полнейшая и хроническая дезориентация Хьюго в пространстве, насколько бы оно ни было им изучено. Лучше просто поверьте. Даже если он пройдет по одной и той же дороге не менее десятка раз, уже на следующий день он споткнется о камень, который так вчера старательно обходил. Почему? Потому что не стоит совмещать ходьбу и чтение книг, если ты не способен поровну уделять внимание этим двум действиям одновременно. А Хьюго как рак таки не может.
-Хью, ты не мог бы меня выручить?
-А что случилось?
-Позарез нужен доклад по истории магии. А я ну никак не успеваю! Сам понимаешь матч.
-Конечно, я сделаю. Только закончу этот доклад по рунам. Тоже попросили помочь.
-Ты чудо.
Хьюго не умеет говорить "нет". Совсем, стопроцентно, абсолютно точно за тем исключением, если просьба не касается его очередного увлечения. В этих случаях в мальчишке просыпается упрямство, и переубедить его или заставить отказаться от очередной идеи практически невозможно, пока он сам в ней не разочаруется. В остальных случаях уговаривать его бесполезно. В тех же делах, что касаются учебы и всего, что связанно с ней, тут можете положиться на Хьюго-не-умеющего-отказывать-Грейнджер. Сделает все и даже чуточку больше, если ему за это пообещать лакричных леденцов или еще какую сладость, которая и на сладость-то мало похожа. Можно, конечно, и пригрозить, что в случае отказа Вы разобьете ему нос, и тогда получите свою работу в два раза быстрее, но в ее качестве и академичности в таком случае лучше усомниться. И, разумеется, потом одержимые праведные гневом в попытке скормить завальную работу этому рыжему уроду Вы получите полное непонимание и откровенное издевательство в виде язвительных комментариев вкупе с приторной улыбкой, если, конечно, ему удастся улыбнуться, когда вы будете кормить его бумагой.
-Что ты вякнул?
-Я не вякнул, я всего лишь сказал, что обзывать меня идиотом не правильно. Идиот - человек, страдающий идиотией, крайней степенью олигофрении. И это скорее подходит тебе, чем мне.
-Что?!
-Тупой совсем. Идиот, говорю, ты.
Он редко задумывается о том, что люди не очень-то любят, когда их обзывают идиотами, даже если это действительно так. Люди вообще не очень-то любят шибко умных, норовящих вставить всюду свои пять копеек, и, если ты при всех своих знаниях этого не понимаешь, то мне действительно жаль тебя, дружок. Стоит или научиться держать язык за зубами, или подкачаться. На худой конец научиться хорошо бегать, чтобы успеть в нужный момент заскочить за спину одного из своих многочисленных родственников. Хьюго чаще всего выбирает последний вариант, чтобы затем, когда опасность минует, оправдываться тем, что он ничего такого не сказал и вообще не понимает с какого это перепуга на него так разозлились. Конечно, ведь Хьюго Грейнджер редко бывает в чем-то виноват. Чаще все это кто-то другой.
-Хьюго, зацени какая девчонка.
-Мне это не интересно.
-Что? Ну хочешь, свою задницу покажу.
-Ты совсем больной и это не лечится.
-Так признайся, кто тебе нравится.
-Единороги и гиппогрифы. И только попробуй сейчас что-то сказать, травологию сам дописывать будешь.
Девушки, парни, женщины и мужчины, пестики с тычинками - все это так сложно и совсем не интересно. От этого начинает болеть голова, и путаются мысли. И куда приятнее попросту наблюдать со стороны. Как это у других. Хьюго вполне устраивает такой поворот дел и сейчас он совсем не против: провести свою жизнь в гордом одиночестве, ведь для рождения внуков вполне сгодится и Роза, а у него есть и более важные дела, в исполнение которых другой человек ему будет только мешать. Возможно, позже. Когда-нибудь потом, если кто-то окажется достаточно настойчив и спокоен, чтобы объяснить Хьюго всю эту странную химию между людьми. В конце концов, он всегда был плох в зельеварение.
-Пожалуйста, подпишите петицию: давайте спасем тебу! Сейчас в Конго ведется массивный отлов этого вида бородавочников. Представьте, каким станет мир без этих удивительных существ?
-Таким же, как и без тебя, Грейнджер. Ничего не изменится или станет только лучше.
-А я думал, что представители одного вида должны защищать друг друга.
-Это ты меня с собой сравнил, ущербный?
-Нет, с бородавочником.
Если все остальные увлечения Хьюго не выдержали испытания временем и загнулись через пару месяцев, то его желание спасти мир и населяющих его животных, похоже, крепко укоренилось в его голове и не желает ни за что покидать такую уютную черепушку. В своем желание выполнить эту мессию Хьюго бывает порой чересчур настойчив, назойлив и порой практически невыносим. Если только за дверь, за которой он продолжит свою лекцию по поводу очередного вида, которому угрожает опасность. |
Родословная:
Grandparents – Arthur and Molly Weasley
Parents – Ronald Weasley & Hermione Granger
Sister – Rose Weasley
Биография:
Наследник - это всегда звучит гордо. Наследника всегда ждут и на него возлагают особые надежды и чаяния. Наследника было бы хорошо заказывать в магазине. Как-нибудь так: милочка, вы не могли бы принести мне самого отборного мальчика, который у Вас есть? Да-да, мне побольше мозгов, поменьше неуклюжести и глупости, хорошую порцию ответственности, чести, беспрекословной веры в то, что маме лучше знать. Что, простите? У Вас такие закончились? Ну, ладно. Муж все равно ждет наследника, тогда давайте какой у Вас там есть. И в итоге Вы получаете Хьюго. Не самый плохой вариант, давайте признаемся честно, но ведь могли быть и лучше? Разумеется, в этом никто не признается вслух, да и кто заберет ребенка, которому уже исполнилось пятнадцать лет? Ни один гарантийный талан не действует на протяжении такого срока, так что придется смириться, что в чете легендарных Рона Уизли и Гермионы Грейнджер после малышки Розы из магазина был получен вот такой вот мальчик.
Он всегда был неуклюжим. С того самого момента как научился двигаться и ползать Хьюго был обречен собирать на свою рыжую голову синяки и бесчисленные ссадины, разрубающие россыпи веснушек, покрывающий все тело младшего из Грейнджер-Уизли. Так что вполне вероятно, что шуточки кузенов на счет того: а не роняли ли тебя в детстве головой? - правдивы, как минимум, наполовину. На ту половину, в которой Хьюго ударяется головой. Его вовсе не обязательно было ронять, он и сам прекрасно справлялся с этой наисложнейшей задачей. Наверно, именно поэтому, а так же желая обеспечить своему сыну достойное будущее в магическом обществе, Гермиона с ранних лет прививала Хьюго любовь к книгам. Про таких как он говорят, что они научились читать раньше, чем держать ложку. Но, разумеется, вся литература, попадающая в руки Хьюго, подвергалась цензуре. Приключения, путешествия, сражения и битвы - это все, конечно, хорошо, но в умеренных дозах, да и не так полезно, как скажем новейших учебник по травологии для детей. Как некоторые культивируют растения, так и миссис Грейнджер старательно культивировала своего сына, пытаясь, если не создать его по своему образу и подобию, то весьма существенно приблизить его к нему. К сожалению, не все мечты при всем нашем старание воплощаются в реальность. Да, Хьюго был любознательным, охотно заглатывал книжки, чередуя отобранные матерью пособия со своей личной коллекцией, которая читалась исключительно по ночам под одеялом в свете ночника, грозящего проблемами со зрением в ближайшем будущем. Да, он был послушным маменькиным сынком, для которого самым страшным было огорчить своих родителей и увидеть, как рушатся с оглушительным треском их мечты и надежды в его светлое завтра. Да, мальчишка, к счастью, оказался не так уж глуп, как мог бы быть. Но рядом со всеми этими "да" существовали небольшие исключения. Учебные талмуды нагоняли скуку и сон, вероятность работы в министерстве магии не внушала особого восторга, а способность схватывать знания налету порой причиняла одни лишь проблемы. И постепенно, почти незаметно, но Хьюго, взрослея, выбирался из-под давящего на хребет крыла обожаемой мамочки. Он старался делать это аккуратно и осторожно, но, как известно, ничто не способно скрыться от соколиного взгляда Гермионы Грейнджер. К сожалению.
Первые акции протеста, совсем еще детские, дали о себе знать во время ежемесячных визитов к дедушке и бабушке. Молли с ее обожанием детей, а в особенности внуков, просто не могла не завоевать сердца ребенка своими мягкими руками, пропахшими сладкими булочками, но в куда больший восторг Хьюго приводил его дед Артур - владелец бесчисленного количества забавных безделушек от тостера да радиоуправляемой машинки, которую они на пару и разбили, устроив гонки на заднем дворе дома. Вся эта техника - шестеренки, болты, шурупы и пружины - заключали в себе куда больше магии, чем все волшебные книги их домашней библиотеки. И эта таинственная магия со временем так и останется для Хьюго непостижимой тайной, приводящей его в истинный восторг, чего нельзя сказать об его матери, выросшей среди подобных "магических" штук. Тогда в возрасте пяти лет, когда Хьюго впервые познакомился с порождением маггловского ума, техникой, он даже задумался о том, чтобы стать великим изобретателем. Но мечта успешно покинула его голову после того, как он несколько раз чуть не выколол себе глаз под контролем внимательного деда. На этом казалось бы, семья могла бы выдохнуть с облегчением, но, увы, это был еще не предел мечтаний Хьюго.
Через пару месяцев после попытки стать изобретателем Хьюго загорелся идеей стать великим путешественником и покорителем неизведанного. Причиной такой резкой смены интересов послужила не только злосчастная отвертка, но и прочитанная книга о приключениях Тома Сойера. А с чего начинает каждый великий путешественник? Разумеется, с побега из дома. В пять лет, конечно, далеко не убежишь, вот и Хьюго навьюченный провизией, любимым плюшевым драконом, парочкой книг и картой, безбожно выдернутой из энциклопедии мохнатого года, не ушел дальше соседний улицы, где ему преградило дорогу настоящее испытание в виде скалящего зубы дворового пса, которого местные мальчишки любили поддразнить, прицельно кинув камень в его загривок. Когда тебе всего пять и перед тобой огромный, кажущийся просто гигантским пес, то у тебя собственно не так-то много вариантов: закричать, позвать мамочку и броситься наутек. Хьюго решил одномоментно принести в исполнение все три пункта. Закричав, что есть сил, мальчишка бросился бежать, а пес, как и полагается любому порядочному испытанию, побежал следом за пятой точкой, которая эти самые испытания искала. Неизвестно, чем именно все бы это закончилось - героическим появлением отца из воздуха, откушиванием половинки детской ягодицы - если бы природа не взяла вверх, и дремавшая до этого момента магическая сила не дала о себе знать, оглушив обезумевшего пса взлетевшим с мостовой булыжником. Разумеется, после этого Хьюго резко передумал быть великим путешественником.
Он вообще довольно часто менял свои мечты, не в силах отыскать то, единственное, что придется ему по душе. Ему то хотелось быть профессиональным игроком в квиддич, как тетя Джинни - как итог сломанная нога и нотация от матери. То Хьюго загорался идеей стать музыкантом - в результате пара побитых тарелок и измятых кастрюль. Потом ему взбрело в голову стать колдмедиком, но собственная реакция на кровь ясно дала понять, что не в этой жизни. Но о чем бы ни мечтал Хьюго, в его фантазиях никогда не фигурировало министерство магии. Даже в своих самых дерзких мечтах он не хотел представлять себя в строгом костюме за скучным столом. А, возможно, и стоило. По крайней мере, это не расстроило бы родителей.
Все мечты и фантазии резко сбавили свои обороты в лето перед поступлением в Хогвартс. Для них просто не осталось места в забитой до отказа волнением, страхами и неуверенностью голове. Сладкое желание и приятное возбуждение смешивались в равных пропорциях с сомнениями в собственных силах. А что если я не смогу? Если я подведу родителей? Если я не достаточно умен для сына Гермионы Грейнджер? Все это сводило с ума, заставляя сгрызать ногти в кровь и в тайне думать о том, что может лучше остаться дома и никуда не уезжать? Наверное, следовало поговорить об этом с родителями, но Хьюго не решался открыть перед ними свои секреты, и только заученно улыбался и кивал головой, когда его спрашивали: рад ли он, что наконец-то поедет в Хогвартс. Он не был рад! И даже поддержка сестры и верной кузины Лили не внушало особой уверенности в этом. Если честно, то даже спустя почти пять лет, Хьюго с трудом может вспомнить свой первый день в Хогвартсе. Все было как в тумане. Весь мир погрузился в него и ослепил сиянием огней в тот миг, когда, приподняв полы надвинутой на глаза шляпы, Хьюго увидел, как ему аплодирует львиный стол.
Учиться Хьюго нравилось. А вот давалась ли учеба легко, это уже совсем другой вопрос. В голове порой было больше вопросов, чем ответов в книгах или на занятиях, но Хьюго не решался их задавать, решив, что со временем все поймет сам. Что-то действительно понял, а что-то благополучно выветрилось из головы, сочтя себя не достаточно важной информацией. И если поначалу каждая неудача, оценка ниже, чем хотелось бы, ровнялась смертельному поражению и неизлечимой ране на сердце, то со временем Хьюго начал чуть легче переносить свои неудачи, постепенно переставая сравнивать себя с матерью и пытаться достигнуть тех порогов, до которых ему было не допрыгнуть при всем своем усердие. Наверное, такие как его мать рождаются через поколение. Зато в чем у Хьюго точно никогда не возникало вопросов, так это травология и УЗСМ - эти предметы покорили его с самого начала, он словно был рожден для них, что же говорить о том, что получив на свой двенадцатый день рождения новехонькое переиздание Ньютера Скамандера Хьюго был готов умереть от счастья на месте. И если увлечение травологией не влекло за собой никаких последствий, то любовь к животным обернулась очередной идеей-фикс.
Все началось в тринадцать лет, когда Хьюго заявил, что больше не будет есть мясо, рыбу и вообще все то, что плавает, ходит или думает. Защищал свою точку зрения младший из Грейнджеров тем, что так в конечном итоге можно перейти на поедание магглов, затем полукровок, а после и чистокровных волшебников. Немного утрированно, но из своих собственных уст подобное казалось Хьюго крайне убедительным. И если бы все только ограничилось вегетарианством. Упорством и настойчивостью, которые он вообще проявлял крайне редко вне своей одержимости очередной затеей, Хьюго удалось добиться колонки в школьной газете, которую он по больше части посвящал призывам позаботиться о Земле и вымирающих видах. С завидной периодичностью в его колонке «По следам нюхлера» мелькали просьбы заполнить очередную петицию по спасению редкого дракона, который по описанию больше напоминал мелкую и, признаться честно, страшную ящерицу. И эта школьная деятельность, включая небольшие митинги во дворе Хогвартса, не самое страшное.
Самое страшное случилось летом перед пятым курсом. На одного из видных меценатов магического Лондона, по слухам занимающегося нелегальной продажей магических зверей, было совершенно нападение, закончившееся битьем стекол его дома и варварским выплескиванием на дорогие одежды краски, защищенной от магической чистки, что же говорить про ручную. Газеты любезно предоставляла фотографии причиненного ущерба и размытые изображение теней, являющихся никем иными, как возмутителями спокойствия добропорядочного волшебника. И вроде бы все хорошо, никаких зацепок и улик, если бы только не пятна несмываемой краски, въевшейся в одежду и руки Хьюго. Разумеется, малоприятно, когда тебе гадят и вставляют палки в колеса злоумышленники, но когда твоей карьере громким скандалом угрожает твой собственный сын... Согласитесь, это уже не просто мелкая неприятность. В тот вечер было сказано много злых, жестоких и несправедливых слов, самые пугающие из которых выстрелили из уст Хьюго в последний момент, когда Гермиона уже поставила точку в этой ссоре. "Я ненавижу быть Грейнджер! Я ненавижу быть твоим сыном!" - на этом занавес падает и между матерью и сыном начинается холодная война, не заканчивающаяся и с отъездом Хьюго в школу. |
Связь: Участие в сюжете:
● Никогда не против любой заварушки.
Как вы нас нашли?
● Искал ролевую по III поколению и случайно отыскал вас на LYL Пробный пост. Дичь стоял посреди огромного озера, черная жижа которого облепляла его руки и ноги. Он не мог пошевелиться. С каждым шагом, любым невольным движением липкие, темные воды озера сжимали его в своих объятьях сильнее, поднимаясь выше по дрожащему от страха телу. Тьма окутывала его до пояса, больно сжимая живот и заставляя согнуться. Чернота пожирала его руки до запястий, и Дичь не мог вырваться. А где-то там впереди, у самой кромки этого озера мелькали огоньки. Три. Два из них плотно прижимались друг к другу, а последний сверкал на одной линии с ними, но дальше. Огоньки поочередно вспыхивали, становясь большими-большими, отчего глаза Дичи становилось больно, и он зажмуривался, то маленькими-маленькими, и тогда темнота проникала в перепуганного овчарку через его широко раскрытые глаза, наполняя изнутри. Огоньки быстро менялись местами. К краю озера подступал то одинокий, то двое слипшихся между собой. Дичь кричал, умолял их о помощи, но они будто не слышали его, а вскоре и он сам перестал слышать свой голос. Вместо звуков, крика и слов из его рта начала вывалиться черная, густая, обволакивающая язык и губы жижа. Дичь захлебывался и задыхался, продолжая кричать. Тиски озера уже сжимали его грудь, когда два огонька начали стремительно приближаться к нему. Их свет резал по глазам, но Дичь не закрывал их, и по щекам, перепачканным липкой черной водой бежали слезы.
Дичь скулил и всхлипывал, ворочаясь по кровати, кусая губы и сжимая пальцами одеяло. Пружины кровати скрипели, вторя нервным поворотам бьющегося в плену кошмара тела. К мокрому от испарины лбу прилипли фиолетовые волосы. Грудь с выступающими ребрами резко поднималась и, не совершая вдоха до конца, обрублено быстро опускалась вниз. Дичь хрипел, повернув голову и прихватив зубами край подушки. Дрожащие пальцы с обкусанными до мяса ногтями шарили по телу, комкая одеяло у живота и задирая майку. Дичь метался по маленькой, узкой кровати, не в силах отыскать убежище от кошмара, отравляющего его сон ужасом и страхом. С обветренных губ сорвался тихий болезненный стон, когда под скрип пружин овчарка перевернулся на спину, до побеления костяшек сжимая одеяльный ком у себя на животе. Дичь боялся. Он был смертельно напуган и жалобно скулил в иллюзорной реальности кошмара и наяву, сворачиваясь клубком, прижимая к груди и животу одеяло, как нечто спасительно ценное, что может отогнать кошмар, взорвавшись в пораженном тьмой ужаса сознании ярким и желанным теплом и светом. Но ничего не происходило. Пальцы все так же дергали из одеяла нити, а страх пожирал его изнутри, не давая вздохнуть. Мелкая дрожь катилась по спине Дичи, сопровождая его погружение в озеро.
Огоньки перед ним меняли форму, приобретая узнаваемые очертание. Два пары рук протянулись к нему, будто предлагая помощь. Задрав голову, Дичь жалобно заскулил, не в силах выдрать руки из черного озера. Он тыкался носом, губами, терся щекой о теплые ладони Сиамов, умоляя спасти его. Сильные пальцы ласково гладили его по губам, носу, щекам, успокаивающе касались висков, поднимаясь выше и зарываясь в спутанные фиолетовые пряди. Дичь тянулся к ним, улыбаясь уголками губ, а они ласково, по-хозяйски ерошили волосы на его затылке, даже несмотря на то, что они были отвратительного фиолетового цвета. Они гладили и улыбались ему, пока рядом не возник третий огонек, начавший изменяться и за считанные секунды принявший облик Генерала. Дичь попробовал дернуться в сторону, уйти от ласкающих его рук, которые, резко став грубыми и жестокими, сдавили его затылок, заставляя задрать голову. Сиамы что-то говорили Генералу, но Дичь не понимал ни слова, он только видел, как черная жижа выливается из их ртов и тянется к его вожаку, пачкая его грудь и плечи. Сиамы дернули его за волосы, и Дичь заскулил, жалобно, умоляюще цепляясь взглядом за Генерала, вымаливая у него прощение и помощь. Но вожак только смотрел. А Сиамы, переглянувшись и что-то бросив ему, мазнув по лицу чернотой, резко потянули вниз, надавливая на голову и погружая ее в темноту озера. Обжигающая холодом вода обхватила голову Дичи, раскрывая его рот и вытягивая через него воздух вместе с надеждой и верой. Когда же в нем ничего не осталось, вода ринулась внутрь, неся с собой панический страх и звериный ужас. Дичь трепыхался, извивался, но не мог вырваться. Через мутную рябь черной поверхности озера, он почему-то поразительно отчетливо видел лицо Генерала. Отвращение. Недовольство. Разочарование и... боль? Дичь хотел ему все объяснить, но вода сжимала его шею удавкой, а руки Сиамов, лица которых Дичь никак ни как не мог рассмотреть, не давали всплыть.
Дичь метался по кровати, когда теплая рука коснулась взъерошенных волос и ласковый голос попробовал унять страх и успокоить мятежную душу словами, переполненными любовью и заботой. Теплые руки гладили по лицу, плечам, разжимали сжатые в кулаки пальцы, будто пытаясь стереть с дрожащего тела, покрытого холодным и липким потом, воды черного озера, что никак не отпускали. Ласковый голос пытался успокоить, унять волнение, направить сон в другое русло, чтобы Дичь перестал биться о жесткий матрас, а наконец-то успокоился и просто уснул, погрузившись в спасительную и умиротворяющую пустоту без сновидений. Теплота ласково гладила по щеке, и овчарка тянулся к ней, пока резко не проснувшись, его собственная дрожащая рука шлепком не откинула руку, дарящую эту желанную заботу. Рывком сев на кровати, Дичь затравленно и испуганно уставился на Кощея, сидящего рядом. Страх от сердца разлился по всему телу. Он все знает! Именно поэтому он здесь! Пришел сказать, что расскажет все Генералу? Или решил посоветовать убежать, чтобы нерадивый щенок успел спасти свою шкуру? Но Кощей смотрел так обеспокоенно и взволнованно, что страх перед тем, что его раскрыли, постепенно утих, и ему на место пришел холод.
-Зря встал, гав, - поправляя майку и выпрямляя спину. - Я не маленький, гав, мне не нужны твои, гав, колыбельные, - поднимаясь на ноги и тут же сжимая пальцами левое бедро, начавшее колотиться. - Иди лучше, гав, проверь пеленки Шнапса, гав. - с Кощеем так нельзя. Как так? Грубо и резко. Но Дичь не может иначе. - Оставь меня, гав, одного. Все хорошо, гав. - он боится и, поднявшись с кровати, уходит в ванную, волоча за собой ставшую на несколько минут чужой ногу. Скоро пройдет.
Желтый свет в ванной режет по глазам, и Дичь зажмуривается, опуская голову и опираясь руками на раковину. Кран плюется сильной струей ледяной воды, и Дичь подставляет под нее голову, беззвучно крича.
|
