- Я тоже хочу поехать! - Протестовала Джей, но помогала Ганну собираться. Тихо, под покровом ночи. Стараясь не издавать лишних звуков, дабы не разбудить ни Рагнара ни Брока.
- Мы это уже обсудили. Я не могу тебя взять, - прошептал мальчишка, проверяя скудное содержимое рюкзака - ключи, поддельные документы, нож, набор отмычек, портативное зарядное устройство, портмоне, теплый свитер и запасные перчатки.
- Но ты обещал! - Не унималась Джей, сверля брата недовольным взглядом. - Ты столько к этому готовился! И я пропущу самое интересное!
- Не пропустишь. Ничего интересного там не случится. - Отмахнулся Рамлоу, - кроме того, ты сильнее нужна мне тут.
- Хочешь, чтобы я врала? - С укоризной поинтересовалась девочка. - Меня и так с вами загребли за этот взрыв.
- Я не хочу, чтобы ты врала, - он качнул головой, но помедлив добавил, - разве что совсем немного. Я хочу, чтобы ты говорила, что не знаешь, где я. Скажешь, когда проснулась - меня уже не было.
- Он не поверит, ты же знаешь. - Джей скептически поджала правый уголок губы, - и он будет страшно зол, когда узнает.
- Не будет. - Буркнул малец, вылезая из домашней одежды, и втискивая себя в военного образца брюки. - Не исключено, что он и не спросит даже. А может и вообще не заметит.
- Знаешь, ты конечно не часто перед его глазами мелькаешь, но все-таки мелькаешь. - Она протянула ему футболку, - к тому же, ты забыл, что мы наказаны? Тебе вообще без разрешения на улицу выходить нельзя еще три недели.
- Вот именно. Три недели, - он залез в толстовку, и уперевшись задом в шкаф, натянул по очереди носки, - Джейкоб, у меня этих трех недель нет.
- Ну так можно мне с тобой? Это не честно! Ты сбегаешь из-под ареста, а мне тут торчать! - Всерьез возмутилась она, сверля глазами брата.
- Поверь, если ты по-тихому из-под этого ареста свалишь, под любым предлогом абсолютно, он нормально к этому отнесется. У тебя тут самый широкий радиус свободы.
- Чего широкий?
- Радиус свободы, - он поднял взгляд на девочку, и прочитав на ее лице полное непонимание, пояснил, - я имею в виду, что тебе можно делать больше, чем, например мне или Йенсену. Ты - девчонка. Отец относится терпимее к твоим эм... проколам.
- Это потому что у меня нет проколов! - Хмыкнула она, чуть наклоняя голову, и скрестив руки на груди. - Кроме того, ты прав. Я - девочка. Но дело не в том, что мне можно больше, а в том, что я делаю все умнее!
- Как скажешь, - безразлично пожал плечами Иоганн, однако слова Джей его задели. Он не считал себя глупым, или тем более тупым. И был уверен в своих поступках. Уверен в их правильности.
- И-и, - протянула она, - когда ты собираешься вернуться?
- Ну, - неопределенно буркнул Иоганн, вновь внимательно проверяя содержимое рюкзака, - я бы и рад сказать, что никогда. - Он поймал на себе яростный взгляд сестры, но никак не отреагировал, - но более чем уверен, что через пару дней меня завернут, и придется вернуться. Если повезет пройти до конца, то около недели.
- Недели?! - Воскликнула Джей, но Рамлоу шикнул на нее, и недвусмысленно ткнул пальцем в спящее тело Рагнара. - Но! Как ты себе это представляешь? Как я смогу прикрывать тебя целую неделю, Ганн? Отец прознает все через день-два, и тогда он будет очень зол!
- Или ему будет все равно. - Отозвался парнишка, - я почти уверен, что ему все равно, Джей. Мне главное не попасться нигде, и чтобы его никуда не вызвали. И тогда все будет хорошо.
- Вот именно, не вызвали, - она скептически поджала губы, - каковы шансы, что тебя не хватятся в школе?
- Молли должна сказать, что я заболел. - Дернул он плечами.
- Но ты же не заболел. Как ты заболел, если ты не сможешь это подтвердить потом? - Джей склонила голову на бок, пытаясь заглянуть брату в глаза. Но тот, казалось, не замечал ее беспокойства.
- Какая разница? Это будет позже. Сейчас я бы не хотел об этом беспокоиться. - Он закинул рюкзак на плечо, и резко дернулся к двери. Но тяжелый взгляд, которым проводила его девочка, вынудил Иоганна остановиться в проеме. Тяжело вздохнув он обернулся. - Послушай! Я понимаю, ты за меня переживаешь. Я сам переживаю. Но... Джей... это может быть мой единственный шанс как-то ухватиться за свою мечту! Ты сама сказала, что я много работал для этого. Да! Много! И я же смог утаивать это от отца все это время. Значит и сейчас все будет хорошо! - Но Джей, смотревшая на него исподлобья, не казалась такой же уверенной как парнишка. - Ну послушай же, - вздохнул он, - ну что, в самом деле, может случиться? Что?
- Тебя могут убить! Ты знаешь!
- Меня не убьют! - С нажимом произнес он, и снова указал взглядом на Йенсена, намекая, чтобы девочка говорила потише. - Что еще? чего ты боишься?
- Папа будет очень зол.
- Ну, предположим, будет. И что с того? Ну выпорет он меня, - пожал плечами Рамлоу, - ну да, больно. Согласен. Очень больно и очень обидно. Но это не... - Ганн замолчал, поджимая губы, и отвернулся в сторону, пытаясь сформулировать все то, что было у него внутри. - Слушай... - произнес он на вздохе, - я просто знаю, что должен это сделать. Понимаешь? Мне все равно, что со мной сделают за это. Я хочу этого! Я должен поехать! Это мой единственный шанс как-то... реализовать себя. Понимаешь?
- Нет, - честно призналась Джейкоб, - не понимаю.
- Хорошо. Но я понимаю. И я знаю, чего я делаю. Поэтому, Джей... пожалуйста.
- Да иди уже, - обиженно буркнула сестра, и даже не дождавшись ответа, погасила свет ночника, укладываясь спать.
Иоганн замер на месте, не зная, как ему реагировать. Он от чего-то рассчитывал, что сестра обязательно его поймет. Что именно она, а никто иной, будет поддерживать его в этой авантюре. Но к подобной реакции он был совершенно не готов. Это задело его. Расстроило. И порядком испортило настроение.
- Я люблю тебя, - попытался приободрить он ни то ее, ни то себя. Но Джей не отреагировала, делая вид, что не слышит, и парнишке ничего иного не оставалось, кроме как молча удалиться.
Он покинул дом в начале четвертого, - в тот час, когда отец уже мирно спал под негромко болтающий телевизор, который Иоганн выключил, потому что всегда поступал так, если случалось ему проснуться ночью. На улице лил дождь. Было зябко, сыро, ветрено... В общем, весьма и весьма промозгло. Он пробирался через эту мерзкую черноту, освещая себе путь ручным фонарем, и шел около часа, ловя себя на одной едва приободряющей мысли: в такую погоду не стоило опасаться диких животных, которые имели обыкновение спускаться с гор и покидать лес, что вплотную обступал узкую дорогу соединявшую, их дом и небольшое поселение чуть восточнее.
Он вышел на перекресток, за которым, припарковавшись на обочине, стояла синяя легковушка. Оглянувшись по сторонам, и убедившись в отсутствии любых посторонних, Иоганн легким бегом пересек проезжую часть, и погасив фонарь, залез на заднее сидение салона.
- Ты опоздал, - без восторга заметил чуть сиплый голос.
- Меня задержали, - небрежно оправдался Иоганн, стаскивая с себя сырую насквозь куртку.
- Ты принес? - В клубах табачного дыма, что застилали воздух внутри машины, с трудом можно было разглядеть говорившего. Им был молодой парень, коротко стриженный, с темным, как казалось в подобном освещении, глазами, широкой челюстью, узкими губами, и тонким носом. Он был гладко выбрит, определенно высок, и по-своему красив.
- Да, - кивнул мальчишка, и подтянул к себе снятый рюкзак, - но я не уверен, подойдет ли. Это единственные, какие я смог добыть. - С этими словами Рамлоу протянул карточку парню за рулем, и тот, приняв удостоверение из рук мальчишки, скептически его осмотрел.
- Тэд Уоренс? - Хмыкнул парень, - Тэдди, значит. - Он повертел карту в руках, и сделав глубокую затяжку, перевел взгляд в зеркало заднего вида, внимательнее рассматривая лицо мальчишки. - Недурно. - Констатировал он. - Если поведет, тебе эта штука вообще не потребуется. Но на всякий случай пускай будет. Ты взял деньги?
- Разумеется.
- На процент посчитал?
- Да, - неуверенно отозвался Иоганн. Его предупреждали о своего рода "чаевых", но вот точный процент никто не называл.
- Не дрейфь, пацан. Все будет хорошо. Старина Хэнк - толковый мужик, - парень включил зажигание, и переключив свет фар, аккуратно вывернул на пустынную дорогу, освещая себе путь. - Нам повезло, что он существует. А ему повезло жить на границе.
- А почему его никто не прикрыл? - Иоганн растирал замерзшие пальцы.
- Видимо потому что никто про него не знает, - отозвался водитель, - а те, кто знают, - есть у меня подозрение, - молчат ради собственной выгоды. К тому же, старик не делает ничего плохого. Он всего лишь помогает нуждающимся людям, которые никоим образом не хотят быть причастны ко всей этой эпопее с войной и прочим, понимаешь?
- Думаю да. - Отозвался Рамлоу.
- Не всем нравится эта новая власть и все такое. Люди хотят жить так, как жили раньше. Разумеется, никто им этого не позволит. Но все таки находятся отдельные добрые индивидуумы, которые идут навстречу, понимаешь? Хэнк как раз такой. Он многим семьям помог воссоединиться. И никого никогда не закладывает. Впрочем, думаю никто его и не проверяет. Да и потом, это тихая мирная тропа. Через нее проходят пара человек в день. Таких же, как ты и я. Простых.
- А зачем ты туда ездишь?
- А ты зачем? - Усмехнулся парень, но прежде, чем Иоганн смог ответить, проговорил: - пацан, мои родители всегда жили на два фронта. Отец - американец, мать - канадка. У меня, вроде как, двойное гражданство. Условно. Если б таковое было возможно, оно было бы у меня двойным. Но по-факту, я - канадо-американский метис. Хотя, знаешь, я бы не сказал, что Америка и Канада так уж сильно отличаются. Ты был в Канаде до этого?
- Нет. Это будет мой первый раз. - Рамлоу сцепил ладони между собой, все еще пытаясь согреться. С его мокрых волос по лицу бежали струйки, мерзко скатываясь на шею, и забегая за воротник.
- Тебе понравится, не сомневайся! Канада - прекрасное место. Спокойное и безопасное.
- Да-а, - протянул парнишка, - я слышал. А как ты определяешь, каким людям действительно можно показать эту дорогу, а каким - нет?
- А что, тебе нельзя показывать? - В голосе водителя послышался почти натуральный испуг, и Рамлоу уже начал мотать головой, собираясь оправдываться, но парень лишь хрипло расхохотался. - Пацан, ты войну-то видел? Видел взгляд, которым смотрят люди, которым действительно нужна помощь? Сдается мне, что ничего ты не видел! - Улыбнулся он по-доброму, - а я вот насмотрелся. И поверь мне. Тот взгляд, котором смотрят реально нуждающиеся люди, забредшие в отчаяние, его не подделать. Его не сыграть. Ты свои собственные глаза видел? Ты похож на щенка, которого некогда любящие хозяева ни с того ни с сего выбросили на улицу прямиком в лужу, и все проходящие лишь шпыняют его...
- Неправда, у меня не такой взгляд. - Буркнул парнишка в ответ, устыдившись. Он никогда не хотел давить на жалость. Никогда не пытался казаться бедным или несчастным, и единственный человек, перед котором он допускал слезы - был его собственный отец, которому, справедливо будет сказать, до этих слез, как и до любых иных чувств парнишки, не было никакого дела.
- Как скажешь, пацан, как скажешь. - Пожал плечами молодой человек, всматриваясь в дорогу. - Я лишь к тому, что прожив мое, не так уж сложно определить, кому действительно нужна помощь, а кто просто вынюхивает запретную информацию. Понимаешь?
- Угу, - невесело отозвался мальчишка, который задумался о собственном взгляде. Неужели все и впрямь настолько плохо? Неужели он перестал сдерживать все то, что сжирало его изнутри, и теперь это может прочесть каждый? Он стал настолько беспомощным? Настолько слабым? Но почему? В какой момент? Ведь он же все контролировал. Он всего выглядел безразлично! Он никогда не казался... несчастным. Он никогда не позволял себе этого! Не позволял другим становиться свидетелями его слабостей.
Что изменилось?
Ответа Иоганн не знал.
Он отвернулся к окну, которое застилала испарина. Мокрые дорожки дождя, бежавшие под воздействием ветра скорости, создавали причудливый и необычный узор, завораживая. Мерцавшие снаружи огни поблескивали и в этих разводах, переливались в их каплях, словно оживляя их. Рамлоу задумался. Он погрузился в собственные мысли и воспоминания. Куда-то так глубоко, где не было еще воспоминаний о войне. Где не было даже этого слова. Где он еще не знал, что такое настоящая грусть. Не ведал покамест выжигающего чувства одиночества. Где он был по-настоящему, искренне счастлив и так же искренне любим. Где его тело еще помнило такую вещь, как объятия. Где, заволоченный настоящим и забытый, ветал в воздухе запах блинчиков с кленовым сиропом. Где был отец, - словно другой отец, - куда более веселый, добрый, и словно более теплый. Как будто бы другой человек, которого Ралмоу в одночасье потерял. Где, словно на заднем фоне, витала музыка. Наполняя все эти воспоминания. Добавляя в них плавности и красок.
Он помнил тонкие длинные пальцы матери. Помнил то, с какой грацией они бегали по изношенным клавишам старого фортепиано, стоявшего на верхнем этаже во второй по счету комнате от лестницы. Он не помнил ни чья то была комната, ни какой она была. Он помнил лишь слабые обрывки, типа окна и зановесок, в которые любил закутываться, играя. Помнил дрожащий звук, наполнявший дом. Помнил, как становилось неуютно в тот миг, когда фортепиано затихало. Помнил, как раз за разом просил маму играть. Даже ночью. Даже совсем маленьким. Он еще не умел говорить, но отчетливо помнил - уже тогда пытался просить ее играть. Ему нравилась ее музыка, - и хоть она не была композитором, - он помнил эту музыку в своей голове, и теперь, спустя годы, умудрялся подобрать ее на слух, до сих пор не зная автора.
Где-то среди этой музыки, в воспоминаниях приходили жесткие, грубые, шершавые пальцы отца, которые с необычной для них лаской, аккуратно гладили его щеку, полыхавшую огнем. Это было самое раннее воспоминание о собственной болезни, которое удалось раскопать Иоганну. Ему было около двух лет, и он лежал в своей комнате, в каком-то бреду. Отец сидел ни то в ногах, ни то на полу. Рамлоу смутно помнил его озабоченное и какое-то грустное лицо, почему-то всегда уставшее. Он помнил звуки музыки, доносившиеся из соседней комнаты. Он не помнил как просил мать поиграть, но помнил, скорее понимая, что подобная просьба имела место быть. Пианино успокаивало его всегда. Ему, словно, было не так грустно и не так страшно, когда сознание обволакивали эти "капли". Иногда тяжелые, иногда звонкие, они помогали Иоганну расслабиться и отвлечься. Он чувствовал себя счастливее, если звучала музыка. Даже в том случае, когда музыка была грустной.
Размышляя над этим, Рамлоу видел теплые воспоминания собственного детства, так или иначе связанные с той комнатой, и стоявшем в ней фортепиано. Помнил теплый чай, который был налит в его стакан-непроливайку, помнил ткань собственной пижамы, что протерлась на пальце. Помнил, как разглядывал на ней бегемота, слушая игру матери, и представлял, как этот маленький зверь путешествует по круглому шару земли, крутя его под собой, подобно мячику. Он видел подобное в каком-то мультике, а воображение подстроило детали.
И ему было хорошо. Тепло. Словно бы тепло исходило от самих воспоминаний.
- Вылезай! - Раздалось над его ухом.
Иоганн распахнул глаза. Поглощенный воспоминаниями о своем прошлом и поддавшись накопившейся за день усталости, он уснул, и проспал, по всей видимости, всю дорогу. Сейчас же утренний свет заволакивал пространство вокруг. Дождь прекратился, и в лесу, где они очутились, молочной пеленой стоял туман.
- Который час? - Потягиваясь, и тут же ежась, поинтересовался Иоганн. Все его тело затекло, и не смотря на теплоту воспоминаний - замерзло.
- Девять утра, - парень кинул взгляд на часы, - ну, около того. Не столь важно. - Он опустил руку, и вновь перевел взгляд на помятого мальчишку. - Вылезай! Надо показать тебя Хэнку. - Юноша мотнул головой, и исчез в стороне багажника.
Рамлоу снова потянулся. Он бы с радостью улегся спать обратно. В самом деле, сейчас он очень хотел вновь оказаться в этом добром сне, которые посещали его крайне редко. И он практически готов был пожертвовать ради него своим замыслом, однако, появившийся на горизонте пузатый мужичок с усиками и закатанной шапке лишил его подобной возможности. Тяжело вдохнув, мальчишка натянул на себя все еще мокрую куртку, и, прихватив рюкзак, вылез наружу.
Мужичок с усиками смерил его подозревающим взглядом, и обратился к их общему знакомому.
- Это тот самый парень? - Он кивнул на мальчишку, который, поправляя рюкзак, обернулся на юношу.
- Да. Тот самый. - Согласно кивнул водитель, и забрав из багажника сумку, захлопнул оный.
- Эке ж, - хмыкнул мужчина, поворачиваясь к Иоганну, - сколько тебе, говоришь, сынок?
- Пятнадцать, сэр. - Не мигнув, соврал мальчишка.
- Пятнадцать? - Удивленно задрал брови Хэнк. - Парень! Я детей за свою жизнь повидал не мало, и отлично знаю, как пятнадцатилетние выглядят! Не надо пытаться меня облапошить. Сколько лет тебе, эээ...
- Тэд. Его зовут Тэд. - Встрял водитель.
- Сколько лет тебе, Тэдди? - Вновь осведомился Хэнк.
- Мне пятнадцать, сэр. Исполнилось шестого сентября. - Попытался улыбнуться Иоганн, но от холода у него сводило все мышцы, в том числе и на лице, а потому улыбкой эту гримасу можно было назвать с натяжкой.
- В самом деле? И какого же ты года?
- Семнадцатого, сэр. - Все так же немигая отозвался Рамлоу.
- Нука покажи-ка мне свои документы, раз тебе пятнадцать.  - Хмыкнул мужичок, подозрительно щурясь на мальчугана. Тот же, словно ожидая этого вопроса все эти несколько минут, то час вытащил из кармана карту, и протянул ее собеседнику.
- Пожалуйста, - бесцветным тоном отозвался парнишка, наблюдая за тем, как Хэнк дотошно изучает предоставленный ему документ.
- И где же твои родители, Тэд Уоренс?
- Так нет их, - пожал плечами мальчуган. - Погибли на войне.
- Так ты, стало быть, сирота? - Хэнк задрал брови, и окинув парня взглядом, вернул карту. - А в Канаду тебе зачем потребовалось, Тэдди?
- Ежегодный конкурс пиано продиджи. - Он попытался придать тону побольше безразличия, но получилось едва ли. Предстоящее испытание его беспокоило, и быть может, даже сильнее, чем он мог себе позволить.
- Так ты еще и пианист? Боже мой! До чего дошла Америка. Из нее бегут молодые таланты! - Хмыкнул мужчина, почесывая щеку, - было время, все стремились в Америку, парень! Кладовая талантов, передавая кинематографа и массовой культуры! Э-ге-ге, да-а. - Протянул он, - было времечко, нечего сказать. Но все испортили!
- Они, как говорилось, боролись за свободу! - Как бы между делом бросил водитель, вновь затягиваясь сигаретой.
- И побороли! Понаставили клеток вокруг всего, что любо народу. - Крякнул мужчина, и недолго постояв, махнул рукой. - Пойдемте внутрь. Ближайший автобус лишь через пол часа. Разберемся пока с деньгами и прочей мелочью.
Втроем они укрылись от холода в небольшом домике, походившим на лесничий. В этом месте не было как таковой границы между штатами. Единственной символичной отметиной было ярко-синее пятно краски на дереве, внутри которого серебряным цветом был выведен контур кленового листа.
Как выяснилось уже внутри, подходящий через пол часа автобус, не подходил ни парню, что доставил Ганна, ни самому мальчишке, и им обоим, в итоге, несколько часов пришлось дожидаться следующего. За это время добродушный мужичок успел покормить внезапных гостей, рассказать, - по большей степени Иоганну, - о местных традициях, способах передвижения, разницах в номерах маршрутов и том, как это отображается на автобусах, презентовал мальчишке карту Ванкувера, и коротко прорезюмировал о своих любимых местах. Когда же его вещание было окончено, и стало пора выдвигаться на автобус, мальчишка со своим попутчиком, попрощавшись и оставив мужичку по двадцатке чаевых, еще около получаса шли в южном направлении, пока не добрались до остановке, к которой, буквально через мгновение, подошел междугородный рейсовый автобус. Он был стар, и никак не соответствовал представлениям Иоганна. Тем не менее, водитель ехал весьма резво, что позволило пареньку уже к вечеру очутиться на автобусном вокзале Ванкувера, откуда, на перекладных Иоганну удалось добраться до церкви Христа.
Отметив для себя местонахождение Ванкуверской галереи искусств, где с утра начинался первый этап конкурса, Иоганн отправился западнее, и, устроившись в тени деревьев одного из парков, заночевал до утра.
За исключением жуткого холода, ночь не преподнесла ему сюрпризов. Не было ни других бродяг, ни полиции, ни даже кошмаров. Он проснулся не задолго до восхода солнца, замерзший, и, как казалось ему самому, еще более усталый, нежели вечером. Пройдясь по парку, и наблюдая за тем, как просыпается город, Иоганн, к назначенному времени, появился у дверей галереи, где уже до него успела выстроиться небольшая очередь.