Характер:
● Ты все еще любишь конфеты, правда, Эли? Может потому что сама похожа на одну из них. Ты, как шипучка, сладкая оболочка: обаяние, легкость, внешняя невозмутимость; и кислая начинка: импульсивность, отчаянность, страсть.
Может быть именно поэтому обычно тебе довольно легко расположить к себе людей. Искренней улыбкой, умением не только шутить, но и смеяться над собой, звонким смехом и понимающим выражением глаз, ненавязчивыми прикосновениями, легкостью, с который тебе как будто все удается. Может быть именно поэтому ты так легко привязываешься и одновременно так легко привязываешь к себе.
Ты всегда была такой. Маленький клубок противоречий.
Тонкие запястья, волевой подбородок, лукавый взгляд.
Девочка - искра.
Из тебя растили истинную леди, но все эти «уроки» привили тебе лишь чувство собственного достоинства и гордость. Из важных навыков ты вынесла лишь правила этикета и умение с достоинством «держать лицо» в любой ситуации. В то время как никакие методы воспитания так и не смогли справиться с твоим упрямством и импульсивной дерзостью. Ты слишком часто говоришь то, что думаешь, поступаешь так, как чувствуешь. Не на зло, не вопреки, а потому что не умеешь по-другому. Может быть все дело в брате? В том, что ты всегда чувствовала себя защищенной и именно поэтому никогда не боялась смелых поступков? Именно поэтому ты не привыкла делать скидку на то, что как девочка, ты слабее или уязвимее, ты ведь совсем не такая и всячески стремишься это доказать.
Доказать, что в тебе есть внутренний стержень, что ты не такая хрупкая, какой кажешься внешне.
Ты всегда была такой. Напористой, храброй, уверенной в себе, своенравной. Казалось бы к 16 годам уже стоило научиться соизмерять свои силы, узнать, что нельзя со всем справиться и всем помочь. Нельзя быть абсолютом. Но ты все еще своенравна настолько же, насколько самонадеянна, и иногда просто не рассчитываешь собственных сил, беря на себя то, что тебе совершенно не по зубам. Какое тебе дело? Ты ведь всегда стараешься идти до конца. Все или ничего. Ты так по-детски категорична. Юношеский максимализм в сумме с гриффиндорской самоотверженностью во плоти. Горючая смесь.
Ты всегда была такой. Катастрофичной в своих чувствах, отчасти эгоистичной в излишнем внимании к ним. Именно поэтому ты так остра на язык. Это является одновременно и хорошим и плохим качеством. С одной стороны, ты никогда не дашь в обиду себя или кого-то другого, легко парируя в любой словесной перепалке. С другой стороны твоя дерзость, нежелание держать язык за зубами и наличие своего мнения почти по каждому вопросу, которое ты не собираешься укладывать в привычные стереотипы, не раз выходили тебе боком. Ты умеешь с какой-то почти абсолютной наивностью задавать вопросы, которые многие другие никогда бы не озвучили вслух. При этом, как ни странно, ты вовсе не страдаешь недостаткам такта, умея уважать чужие границы. Ты вообще очень внимательна к другим, эмпатична к их чувствам. Ты сама чувствуешь все так глубоко, что почти не допускаешь мысли, что другие могут не ощущать это так, могут быть не чувствовать этого вовсе. Ты не веришь в цинизм и безразличие, считая это скорее исключением, причиной которого являются недолюбленность или напротив вседозволенность. Что-то, что заставляет людей будто «замерзать» внутри. Совсем как в той маггловской сказке, помнишь? Иногда, тебе кажется, что ты бы хотела стать Гердой. Уметь топить ледяные сердца, выжигать на них слово «вечность» и улыбаться так, будто не понимаешь что в этом такого.
Знаешь, однажды у тебя может получиться. |
Родословная:
● Eleonora Allison Flint - бабушка (мать Маркуса)
Katie Alicia Bell – мать, работает спортивным журналистом (полукровная)
Marcus Adrian Flint – отец, играл в команде «Пушки Педдл», сейчас является одним из спонсоров команды, после завершения спортивной карьеры занялся полученным по наследству семейным бизнесом, связанным с рынком ценных бумаг; кроме того имеет акции в компании по производству спортивного инвентаря для команд Высшей лиги (чистокровный)
Austin Martin Flint – старший брат, студент 7 курса Слизерина (полукровен)
Биография:
● Эли никогда не умела быть в одиночестве. Наверно, виной всему то, что она была вторым ребенком в семье Флинт и все свое детство провела в компании брата, от которого не отставала ни на шаг. Младшие Флинты родились в тот период, когда карьера отца, в качестве игрока в квиддич, активно шла в гору. Наверно, именно поэтому их детство едва ли можно назвать среднестатистическим. Имея дом в Лондоне, в действительности, семья Флинты появлялись там довольно нечасто. Детей растили в «спортивной» атмосфере, в результате чего они много путешествовали с родителями, посещая нескончаемые сборы, тренировки и матчи, в которых участвовал отец, или которые освещала в своих статьях мать, которая на тот момент работала спортивным журналистом. Остину и Эли очень нравилась такая жизнь, нравилось, что родители был рядом, нравились новые места и впечатления, которые они "заглатывали" с истинно детским любопытством.
Но конечно, все это не могло длиться до бесконечности. Мать Маркуса настаивала, что внуки не должны расти в такой атмосфере, и уж тем более не должны лишаться домашнего образования, как подобает всем детям из "хороших семей". С последним Маркус не мог не согласиться, и поэтому когда Остину исполнилось семь, а Эли - шесть, старшие Флинты решили, что стоит все же перестать таскать детей за собой и отправили их в дом родителей Маркуса, где их воспитывала бабушка в компании нескольких нянек и гувернеров. Элеонора Флинт была женщиной обаятельной и справедливой, однако, весьма категоричной и местами консервативной. Таким образом, пока Кэти и Маркус продолжали разъезжать по стране и миру, младшие Флинты зубрили французский, учились рисовать, осваивали азы английской литературы и вообще по их мнению занимались куда более скучными и не нужными делами, чем раньше. Тем не менее, решение больше не брать их с собой было строгим и окончательным. Элеонора любила и баловала внуков, однако, они все равно бывало с тоской вспоминали о том, как ездили вместе с родителям, по которым сейчас так скучали. Ведь чем дальше, тем меньше они виделись. Сначала, время их совместного пребывания сократилось на те несколько месяцев, когда родители уезжали на сборы, чуть позже, когда дети отправились в школу, у них остались лишь совместные уикенды в летний сезон и семейные праздники.
Видимо во многом именно поэтому, ощущая видимую нехватку заботы со стороны родителей, Эли настолько сильно привязалась к брату. В результате чего последний год перед школой стал, наверное, самым скучным в ее жизни. Будущая гриффиндорка начала ждать своего письма еще с сентября, предвкушая как она, наконец, получит его и тоже отправится в школу. Однако, когда письмо все же пришло, она на удивление почувствовала не только радость, но и смятение. Нет, она очень хотела поскорее очутиться в школе, но ее почти пугало распределение на факультеты, потому что она не была уверена в том, где она окажется. Может быть, поэтому, когда старая шляпа, восседающая на голове девочки выкрикнула "Гриффиндор", Эли на миг оцепенела, а потом растерянно оглянулась на брата, пытаясь прочитать эмоции в его глазах.
И несмотря на то, что она понимала, что факультет львов, который закончила мама - это именно то место, где она мечтала оказаться, мысль о том, что она с братом теперь «под разными флагами» все равно отчего-то потрясла ее, из-за чего первые дни в школе она чувствовала себя особенно странно.
Однако, время шло, первое оцепенение прошло, все они росли и взрослели, и каждый нашел себя в том месте и в том кругу людей, где оказался благодаря прозорливости Распределяющей шляпы. Эли быстро обзавелась новыми друзьями и знакомыми, с головой погрузилась в учебу, к которой подходила всегда обстоятельно и прилежно, благодаря чему без труда делала в ней успехи. Однако, она никогда не стремилась прыгнуть выше головы и проводить дни и ночи в библиотеке. На третьем курсе, как и ожидалось, она попала в команду по квиддичу. И все шло своим чередом.
Они с братом научились сосуществовать в новой школьной реальности, разделявшей их чуть больше, чем стенки соседних комнат в их доме. Теперь они виделись реже, чем дома, и чтобы улучить момент для семейной болтовни теперь им требовалось гораздо больше усилий. И разговоры по душам стали реже. Нет, они не отдалились. Просто повзрослели, и для того, чтобы оставаться близкими, им больше не нужно было ежедневно выворачивать душу наизнанку. Они стали больше беречь друг друга.
Взрослея, Эли поняла, насколько сильно ей в свое время не хватало внимания родителей, работа которых иногда отнимала слишком много времени и сил. Наверное, это было причиной того, что брату она доверяла куда больше, чем старшим-Флинтам.
И это же стало причиной того, что спустя некоторое время Эли уверилась в поговорке «бойтесь своих желаний».
Ведь все шло своим чередом, пока родители вдруг, окончательно осев в Лондоне, не решили активно взяться за «устроение» их будущего, что неожиданно привнесло в их семью еще больший разлад. Эли совершенно не понимала, как можно пытаться навязать свое мнение тем, кого вы совсем не знаете, потому что карьера волновала вас больше, чем собственные дети. И их безмерно злило, что родители вдруг стали думать, что они лучше них знают что им нужно. Взять, например, Остина, которого отец видел звездой квиддича, а тот квиддич совсем не любил. Игроком он был более, чем способным, только вот он считал, что навыки, которых достаточно для школьных игр, не обязательно хватит для того, чтобы стать звездой мирового масштаба, которой был отец. А он никогда не принимал полумер. Если браться за дело, то быть только лучшим. И именно поэтому он не хотел идти по стопам отца и пробиваться за его счет тоже не хотел. У него были совсем другие интересы, которые были совершенно не связаны с квиддичем, и о которых отец не имел ни малейшего понятия. Эли могла это понять, а вот Маркус нет. Как и того, что его дочь как раз-таки очень даже хочет продолжить спортивную традицию семьи.
Однако, ее цель видели скорее в том, чтобы найти «подходящую» партию и выйти замуж за какую-нибудь восходящую звезду квиддича, как сделала в свое время ее мать, и родителей не очень интересовал тот факт, что амбициозная дочь хочет очень многого добиться сама, без скидок на известную фамилию, состояние или на что-либо еще. Она хотела сама понять чего она стоит, но Кэти и Маркус искренне считали, что достойный жених - это все, что нужно девушке в этом возрасте и никто не поинтересовался, хочет ли она сама стать игроком в квиддич или заниматься чем-нибудь еще.
Родители были уверены, что знают как лучше, младшие и своенравные Флинты не собирались мириться с таким положением дел, и перед лицом новой «опасности» сплотились еще больше. В размеренной и когда-то стабильной жизни, все снова пошло кувырком. Но это ведь нормально? Мир не может быть стабилен, если тебе 16. |
Связь:
● Skype: poly_ly
ICQ 566901772
Участие в сюжете:
● Да, хочу
Как вы нас нашли?
● реклама а еще увидела несколько хорошо знакомых и любимых персонажей Пробный пост. Этим летом я прохожу отбор в команду по квиддичу на следующий год и потому сейчас редко бываю в кругу семьи. Сборы, тренировки, пробные матчи, все это занимает так много времени и требует так много сил, что когда выдается редкий выходной, все, на что меня хватает - это уснуть в обнимку со Скорпиусом и проспать ближайшие часов двенадцать, не отпуская его от себя, потому что я уже с трудом представляю, как выдержу разлуку с ним, когда вернусь в Хогвартс.
Наверное, именно поэтому я вдвое больше рада сегодня быть здесь. Рада видеть чужое счастье, чувствовать его на кончиках пальцев, пропускать через себя, становясь его частью. Эти двое, - те, что станут единым целым сегодня - моя семья. Оба. И от этого происходящее кажется еще более невероятным. Еще более завораживающим.
Я уже видела его сегодня. Он был в смокинге и со взъерошенными волосами. Нервно улыбался и никак не мог завязать бабочку. Я вошла в комнату и потрепала его по плечу. Взяла с тумбочки его палочку, пытаясь несколькими заклинаниями привести в порядок растрепанную прическу. Из-за того, что артефакт был не моим и слушался плохо, с первого раза удалось лишь испортить все еще больше. Я переглянулась с Крисом, отчаянно пытаясь не рассмеяться, чтобы Тодор не заподозрил, что у него на голове что-то близкое к взрыву на макаронной фабрике. Вот только судя по тому, что он все же начал материться на болгарском, какие-то опасения на этот счет он все-таки испытывал.
- Ты такой милый, когда переживаешь, - улыбаюсь я, наконец, приводя его волосы в идеальный порядок и помогая завязать бабочку.
- Малая, тебе лишь бы издеваться, - как-то машинально фыркает он в ответ, придирчиво рассматривая свое отражение в зеркале. Мыслями он находится явно не здесь и я легко могу себе представить о чем он сейчас думает. Точнее о ком.
Ее я тоже видела сегодня утром. Хрупкая, красивая какой-то совершенно непередаваемой естественной красотой. Мне почему-то тогда подумалось, что наверняка, расплачусь, когда увижу ее в свадебном платье. Когда она скажет "да". Когда она станет Люси Крам.
Иногда я закрываю глаза и вспоминаю, как все начиналось. Как мы все играли на заднем дворе Норы, как Крам дергал Люси за светлую косичку и смеялся заливисто звонко. Иногда я удивляюсь, когда понимаю, как давно это было. Наверное, мы все пропустили тот момент, когда действительно повзрослели. Когда мы стали такими, как сейчас.
Поэтому когда я смотрю на Крама, то долго не могу оторвать от него взгляд. Он такой красивый, статный, такой непривычно взрослый и серьезный в этом официальном костюме, такой ошеломленно счастливый и немного нервный, что я чувствую, как что-то щемит внутри, под самыми ребрами. Не удерживаюсь и обнимаю его, целуя в щеку и тихо радуясь тому, что я на каблуках и могу до него дотянуться без комментариев на этот счет.
Отстранившись и еще раз заботливо поправив его бабочку, наконец, оставляю нервничающего Крама на попечение Криса и выхожу на улицу, останавливаясь в дверях. Нахожу глазами Скорпиуса, который стоит чуть поодаль и о чем-то разговаривает с Джеймсом. Он ловит мой взгляд и улыбается мне той самой улыбкой, от которой мое сердце начинает биться чаще.
Это нормально чувствовать к человеку что-то настолько сильное, что это может вызывать аритмию?
Я усмехаюсь собственным мыслям и привычно улыбаюсь ему в ответ.
А потом слышу смех.
Оборачиваюсь и вижу, что это дядя Джордж опять пошутил над кем-то и все рыжее семейство и близкие ему залились хохотом.
В это мгновение мне хочется сказать спасибо.
Спасибо за Скорпиуса, за то, что он есть и за то, что он со мной. Спасибо за Люси с Тодором, за то, что они вместе, и скоро Крам официально станет частью нашей семьи, хотя и так давно ей являлся. Спасибо за близких, за то, что все собрались сегодня здесь, за то, что они счастливы.
А хотеть расплакаться еще до начала свадебной церемонии, это тоже нормально?
Зябко обнимая себя за плечи, делаю глубокий вдох, пытаясь унять вдруг накатившую дрожь. Вижу, что Малфой смотрит на меня, пытаясь понять все ли в порядке и не стоит ли ему подойти. Отрицательно качаю головой. "Все хорошо" - шепчу одними губами и улыбаюсь.
Все и правда хорошо.
Настолько, что мне почему-то вдруг жутко хочется увидеть Люси. Не там, у алтаря, вместе со всеми, а здесь и сейчас. Люси еще Уизли. Люси, которая вот-вот свяжет себя узами брака с любимым человеком.
Она волнуется? Наверное. Мне кажется, что я могу не только представить, но даже почувствовать это вместе с ней. Ощутить волнующий трепет каждой клеточкой хрупкого тела.
Оставляя родных, я поднимаюсь по лестнице и стучусь в дверь. Мне никто не отвечает и поэтому я вхожу сама и с удивлением обнаруживаю, что комната на втором этаже, отведенная для невесты, пуста. Неясное чувство тревоги начинает метаться внутри, словно птица в запертой клетке. Я еще не понимаю, что происходит, когда подхожу к окну и вижу, как она - в белом платье и на каблуках, - бежит куда-то ближе к воде, но уже чувствую, что что-то не так.
Так не должно быть. Не с ними. Не сейчас.
Не за каких-то полчаса до начала церемонии.
Быстро сбегая вниз по лестнице, я не оборачиваюсь, когда кто-то окликает меня и говорит, что мне стоит накинуть мантию, потому что август выдался на удивление прохладным. У самой реки и правда дует пронизывающе-ледяной ветер, но для драм не бывает хорошей погоды.
Мне плевать на холод. Я просто знаю, что должна пойти за ней.
И я никому не позволю узнать об этом. Никому и особенно Тодору.
Я справлюсь со всем сама. Должна справиться. Должна помочь ей пережить, чтобы там ни было.
За последние несколько лет мы стали ближе, но дело даже не в этом. Просто я знаю, как легко уступить своим сомнениям, пойти на попятную, испугаться силы собственных чувств. Чувств, которые стирают грани, замещают все собой, сводят свет клином на одном единственном человеке.
Сейчас, перед таким важным шагом, ее могло сбить с толку все, что угодно. Я понимаю это очень четко и потому упрямо иду за ней, ругая неудобные шпильки и резкий ветер, бьющий прямо в лицо.
Подходя к ней со спины, еще на расстоянии пары шагов я уже вижу, как вздрагивают ее плечи. Я знаю, что это не от холода, потому что в ее руках какой-то пергамент исписанный размашистым, ровным почерком. Кто мог написать ей, если все ее близкие сейчас здесь. Все, ведь правда?
- Люси, - зову тихо, осторожно касаясь прохладными пальцами ее тонкого запястья.
|
