Сильные стороны:
● Магические способности: легко поддаётся обучению магии, хорошо держится на метле, разбирается в магических растениях.
● Не магические способности: прирождённая гимнастка, прекрасно двигается, хорошо готовит (но не любит), великолепно лжёт.
Слабые стороны:
● Отвратительный зельевар, плохо держится на метле, не слишком хороша в магии в целом не столько из-за отсутствия таланта, сколько из-за отсутствия заинтересованности; совершенно не приспособлена к изучению теоретических материалов (скорее даже чересчур неусидчива). Крайне невоспитанный и неумелый водитель (к тому же, без водительских прав), но это один из самых быстрых способов передвижения по маггловскому миру. Излишне поверхностна и ветрена, чтобы посвятить всю свою жизнь серьёзному делу, хобби или даже близкому человеку. | Привычки:
● Накручивает локоны на палец, когда думает; когда делает вид, что обижается, надувает губы; когда нервничает, заламывает пальцы; часто закатывает глаза и активно пользуется мимикой в разговоре.
Предпочтения:
● Любит: гимнастику, путешествия, музыку, свободу, счастливых людей, ликёр, деньги, перебирать чьи-то волосы, ананасовый сок, приключения, яблоки, животных, поцелуи, чувственность, танцы, чернику, необычные вещи и предметы, загадки, романтику, кудрявые волосы, цветы, природу, экстрим, ощущение влюблённости, приятные ароматы, кататься у кого-нибудь на руках, чувство юмора.
● Не любит: свою семью, преграды, сливочное пиво, приземлённость, спать одной, пошлость, запах выхлопных газов, одиночество, чёрный цвет, ленивых людей, трусов, мармелад. |
Характер:
«Мартина-Мартина, скажи мне, как я мог влюбиться в тебя такую? Взрывоопасную. Дурную. Как я мог поверить в твои маленькие трагедии? Знаешь, у тебя она всего одна. И это ты сама. Ты пытаешься схватить всё и сразу. Когда-нибудь твоё желание быть единственной станет причиной чьего-то сумасшествия. И ты будешь заботливо сидеть у его постели и кормить вишней без косточек, одна.
Главные роли должны быть только твоими, второго плана ты не терпишь. Ты любишь, когда тобой восхищаются, как над шедевром Да Винчи. Может быть, ты создана для этого? Почему у тебя так легко выходит становиться вероломным божеством? Такая настоящая, такая живая. Ты как будто каждую секунду делаешь над собой неимоверное усилие, чтобы не сорваться с места и не броситься с головой в омут, влипнуть в какую-нибудь опасную историю, смести всё к чертям. Как такая запредельная искренность может быть настолько гармоничной с тоннами лжи? Всё, сказанное тобой, непоправимо. Соткано из фантазий и неведомых побуждений. Ты живёшь чужой жизнью: какой-то Бьянки, Реджины, героини неизданного романа. Тебе будто нравится смотреть на то, как люди упиваются твоей идеальной историей и понимают, что у них так никогда не будет. Но и ты никогда не переживёшь ничего подобного.
Ты говорила, что твоё хобби гимнастика? Нет, Мартина. Ты снова лжёшь. Твоё истинное хобби – дразнить людей своей непосредственностью, непредсказуемостью. Своими повадками ты напоминаешь лисицу, которую люди так и не сумели затравить. И твои взгляды граничат с вызовом. После них нельзя думать ни о чём больше. Азарт. Только одна мысль заполняет всё существование: спустить курок, плутовка должна стать охотничьим трофеем.
Маленькая хищница, жертва деспотизма матери и человеческого непонимания. В какой-то момент бросив всё, ты стала сама кроить свою жизнь. Может, это было и к лучшему. Но ты так беспросветно одичала, отрёкшись от близких. Хоть вокруг тебя толпы людей, десятки не чают души в тебе - но ты одна мастерица своей судьбы и не позволишь никому владеть ей.
Такие, как ты, становятся рок-звёздами, каскадёрами и солнцеедами. Но ни в коем случае не любимыми девушками. Нет, тебя нельзя любить: слишком опасно. Любить тебя – это значит лавировать на грани лезвия. Необдуманный шаг – и уже не имеешь значения. Так сложно оставаться для тебя нужным. В любую секунду можно оказаться среди бесполезного хлама. Это твой естественный отбор.
Это парадоксальная война за счастье. Тебе ещё не надоело жить на линии фронта? Ты так глубоко запрятала свою душу, сжала в кулачок тайны и не показываешь никому. За всем этим ты слишком трогательная, непоправимо нежная. Если бы я знал твою настоящую историю, то бережно вынимал бы осколки из твоего сердца и целовал бы за каждую пролитую когда-то слезу. Ты так не похожа на остальных.
Ты часто засыпаешь в ванной. Наверное, только в эти моменты ты очень усталая, так непривычно. И по утрам ты очень добрая и удивительно податливая, особенно когда полседьмого выходишь на кухню в одном белье пить ананасовый сок и кареглазо щуришься от лампы дневного света. В эти пресловутые шесть тридцать исчезают твоё вечное счастье и страстное желание жить. Такая вымученная нежность.
Милая, тебе ещё не надоело гулять по чужим снам?» |
Родословная:
Мать - госпожа Кертес, маггл, работает в кондитерской, Будапешт.
Отец - господин Кертес, маггл, врач, Будапешт.
По словам Мартины - оба мертвы.
Приёмный отец - господин Колев, чистокровен, преподаватель в Дурмстранге.
Биография:
Место рождения - Венгрия, Будапешт.
Госпожа Кертес, мать:
«Работа господина Кертес составляла большую часть семейного дохода, хотя суммы, которые он приносил домой, были совершенно мизерными. А я работала в кондитерской с улицы Ваци, кафе Жербо. Практически каждый день я брала с собой Мартину, и она должна была сидеть тихо на маленьком табурете рядом с кассой. Нередко мне приходилось бить юную барышню по рукам, когда она тянула шаловливые руки к сладостям. Но говорить с ней – что об стену горох. Послушает, покивает – и опять за старое. А ещё эта плутовка быстро научилась хитрить. Однажды я поймала её с поличным в подсобке: она сидела на картонной коробке и с упоением поглощала большую плитку немецкого шоколада, держа её дрожащими липкими руками. Тогда мне пришлось хорошенько выпороть её. Сколько ненависти было в её глазах…»
Госпожа Ференци, соседка:
«Иногда госпожа Кертес просила меня приглядеть за своей дочерью… Сперва я предпринимала попытки обучать её грамоте и чтению, но заставить Мартину делать то, чего она не желает, невозможно. Она убегала из дома, сломя голову, как дикий мальчуган. Пока её отец вкалывал на двух работах, она праздновала Фаршанг с уличными гуляками и собирала кубик Рубика. Пропадала где-то сутками, возвращалась, хромая или с больной спиной. Не раз из окна мне доводилось увидеть, как она выписывала странные пируэты, ходила на руках по мостовой и складывалась ровно пополам, как книга. Никогда бы не думала, что из неё может получиться что-то толковое. Ну кем она может стать… Знаете, что она мне ответила? Циркачкой в парке Варошлигет!»
Госпожа Кертес, мать:
«…А потом Мартина ушла из дома. Когда на пороге возник странный господин и стал рассказывать о некой школе, странно поглядывая на радио, стоящее на столике у порога, ещё и в этой своей остроконечной шляпе и красном балахоне… Говорил о магических способностях Мартины, коих я отродясь не видела… Да что она может такого, кроме неадекватных прыжков и сверхъестественного хамства? В общем, я решила, что он сумасшедший и собиралась вызвать полицию, но тут появилась Мартина. Глупая оборванка, не раздумывая, протянула руку подозрительному господину, раздался хлопок – и они растворились в воздухе. Помнится, тогда я слегла с лихорадкой…»
Господин Колев, преподаватель в Дурмстранге, опекун:
«Я помню эту девочку с того самого дня, как она, не задав ни одного вопроса, взяла меня за руку и мы трансгрессировали… Бедная, как нужно было жить, чтобы вот так просто уйти с абсолютно незнакомым человеком. В тот самый момент, когда её безалаберная мамаша, не глядя, оставила свою подпись на документе об отказе от родительских прав (кто знает, читала ли она вообще, что подписывает?), глаза маленькой разбойницы горели ожиданием неизведанного, ни капли испуга. Когда же я достал палочку и начал перекраивать сознание её матери, в карей радужке плясали фейерверки.
Знаете, они не написала ни одного письма домой. А когда я ей сообщил, что её отец тяжело болен и находится на пороге смерти, она и ухом не повела. А я-то думал, она захочет попрощаться. Но с каждым днём я всё больше и больше убеждался в том, что для неё нет ничего святого…
Я стал кем-то вроде её опекуна и забирал к себе на летние каникулы. У неё очень непростой характер, сложный. Сперва она смотрела на меня так, будто ждёт, что вот-вот я её ударю или выставлю за дверь. Но уже через год я понял, что она доверяет мне по-настоящему. Больше всего на свете она любила гимнастику и... лгать. Каково было моё удивление, когда от одного из учеников я узнал, что Мартина – моя племянница, а её родители погибли в автокатастрофе. Разумеется, я ничего не сказал ей об этом, ну а в памяти студентов я так и остался дядюшкой Мартины.
Я любил её, как родную дочь, и старался сделать всё, чтобы вся эта история с её семьей и детством никак не повлияла на её жизнь в настоящем. Хотя, что уж – она и так повлияла. Мартина не просто лгала, она завиралась до маниакальности, представлялась перед людьми чужим именем, меняла личины, как актриса перевоплощается в новые роли. Самое удивительное, что при этом всём она всегда оставалась собой. Весёлой и очень капризной. Да, пожалуй, избавиться и от живости нрава ей было бы слишком трудно, она – вечный двигатель, и останавливать его нельзя ни в коем случае. Но как ни прискорбно, направлять эту энергию в нужное русло – всё равно, что дуршлагом черпать море. Она не была прилежной ученицей, и магия её мало интересовала. Я давно понял, что учёба в Дурмстранге для неё – только побег от деспотичной матери.
<…>
Она всегда мечтала стать профессиональной гимнасткой, и не раз делилась со мной своими мечтами. А позже я узнал о том, что врачи запретили ей занятия спортом из-за нарушения кровотока шейного позвонка.»
Мойсе Кицак, бывший молодой человек:
«Я встретил её в Яссах и знал её под именем Бьянки Бабеш. Молодая артистичная девушка, амбициозная, яркая, с неукротимым нравом. Я никогда не видел никого более живого. Когда она выказывала капризы, мне казалось, что она прямо сейчас, как ребёнок, сожмёт руки в хилые кулаки и будет топать ногами. Она обиженно надувала губы. Она устраивала истерики по поводу и без. Я бросался исполнять любые её прихоти, потому что невыносимо боялся женских слёз. И мне кажется, она знала обо всех моих слабостях.
Когда я её встретил, она работала курьером и ни секунды не сидела на месте. Вечно вскакивала, срывалась с места, целовала на прощание в щёку очень смачно и щедро, а потом скрывалась в неизвестном направлении. Я думал, что знаю о ней всё. Как она любила кататься на качелях перед своим домом в Венгрии; какой вкусный шоколад приносила ей мать с работы; и что у неё дома жил большой колли. Её любимую музыку, любимые грейпфруты, цветы; страны, в которых она мечтала побывать. А потом оказалось – я её совсем не знаю.
Она явилась ко мне с повинной, сообщила о том, что никогда не любила меня, что у неё проблемы с деньгами, что ей нужно уехать. Я дал ей денег, мол, чёрт с ней. И она канула в лету.»
Доминик Элиаде, бывший жених:
«Однажды в Бухаресте я встретил девушку своей мечты. Звали её Реджина Александреску.
<…>
Она сбежала прямо со свадьбы, прихватив с собой денежную часть подарка, что вручили нам мои родственники. Я больше никогда не видел её.»
Из уст Мартины:
«Мне кажется, я такая счастливая! У меня было лучшее в мире детство. Мы жили в небольшом, но очень уютном коттедже, построенном ещё моим прадедом, в Будапеште. Мама работала в кондитерской и каждый день приносила домой корзину со сладостями, а отец имел звание одного из лучших докторов города. Наверное, благодаря ему я никогда ничем не болела.
Самом важным в жизни моих родителей был уют семейного очага. Все выходные, всё свободное время мы проводили вместе: гуляли в Варошлигете, посещали музеи, церкви и цирк. Кажется, у меня было всё, что я могла пожелать…
<…>
После окончания Дурмстранга я переехала в Румынию. К тому времени я уже смирилась со смертью родителей. В Бухаресте я начала работать в одной из галерей современного искусства, а со временем стала ближайшей помощницей его владелицы. Это была очень почётная и очень ответственная должность, но в этом я была успешна.
<…>
Я очень любила своего молодого человека по имени Доминик. Мы долго и упорно планировали свадьбу, хотели завести двух дочерей, а его родители были мне как родные. Однако был за ним грешок – пристрастие к выпивке делало его дьяволом. Я мирилась с этим до последнего. На нашей свадьбе он был чертовски пьян. Во время празднования совершенно случайно мы остались наедине: он грязно домогался, а я всё отталкивала его и говорила, что гости всё ещё здесь. После этого он ударил меня по лицу, наотмашь, а потом стал угрожать. В тот момент я поняла, что моя жизнь будет безнадёжно испорчена, если я не сделаю это прямо сейчас: я сбежала.»
Следующим пунктом назначения беглянки стал Туманный Альбион, который больше всего манил девушку тем, что был известен как место концентрации особой прослойки магов, среди которых встречались весьма могущественные волшебники. Не будучи изначально заинтересованной в магической жизни, Мартина решила в очередной раз выйти из зоны комфорта и утолить жажду неизведанного. Более того - Лондон был далёк от всех тех мест, где венгерка бывала ранее, и потому в голову закралась ужасающая идея сделать паузу в бесконечном путешествии, где, как ей казалось, есть возможность провернуть несколько щекотливых дел и значительно обогатиться, раз за разом сочиняя новые истории, а по большей части - всё же не скрывая лика за сочинённой ролью. Только вот магическое население Лондона более напоминало обширную сеть связей, где каждый волшебник хотя бы отдалённо знал все вершины запутанных графов, что значительно усложнило затею с гнездованием в этом обособленном мире.
Попав в Лондон, какое-то время Мартина знакомилась с городом, наблюдая за местными людьми и не спешила искать работу, довольствуясь жизнью на полученные нечестным путём деньги, что дало возможность познакомиться со многими людьми, в числе которых оказались и члены "Уробороса", которые не могли не заинтересовать своей революционностью Мартину, и без того склонную к девиантному поведению и готовую ко всякого рода приключениям. И тем же временем одна из новых знакомых пригласила венгерку на вакантное место флориста, заметив неординарный вкус Кертес, и та с привычным энтузиазмом взялась за это дело. Насколько долгоиграющим окажется её увлечение новой профессией и идеями тайной организации - вопрос иной. |
Связь: Участие в сюжете:
● Редко участвую непосредственно в сюжете, но на данный момент хотелось бы быть частью "Уробороса", поскольку есть идеи для развития личного сюжета на этой основе Пробный пост. Возвращение из Румынии в Англию было незамедлительным. Собрав вещи, раскидав ненужное барахло, накупленное в неясных порывах, оставив после себя лишь кучу хлама и ящик катающихся по полу апельсинов, источающих диковатый переспелым аромат экзотики и немного – сумасбродности. Но, проведя несколько дней в Лондоне, нервная и будто подстреленная, сорвалась в Манчестер: не так далеко, чтобы назвать это большим словом «путешествие», но и не промозглый осточертевший город и улочки, где две из них – поле битвы, место моего первого поражения.
Итак. Сентябрь. Двадцать третье. Пыльная неприглядная улочка Мачестера, кое-где освещённая тусклыми фонарями. Вокруг – тьма и переполненные мусорные баки. Иными словами, гиблое место. Самое интересное, что этот самый переулок, оканчивающийся тупиком, расположен едва ли не в самом центре города. Выйди на главную улицу - какие-то жалкие двадцать шагов – и ты обнаружишь сияющий мир, освещённый неоновыми вывесками и ярким светом многочисленных окон. Снующие туда-сюда машины, жёлтые такси и многочисленные люди, шаткие и осторожные, спешащие и равнодушные, направляющиеся куда-то по своим делам. Почти полночь, а людей не многим меньше, чем в самый разгар дня, и всё потому, что в этот искусственном городе нет времени. И я потеряла ему счёт вместе с разномастными горожанами.
В том самом тупике, описанном выше, справа возвышается бетонная коробка без окон и с одной лишь массивной дверью, у которой замер мордоворот в чёрной футболке и тёмных очках, надетых скорее для пафоса, нежели для иных целей. В этом мрачном здании с единственной неоновой, мигающей как-то очень психоделично вывеской находится неприметный, но очень известный в определённых кругах клуб. Здесь можно встретить сотни наркоманов из самых разных слоёв общества, с варьирующимся стажем приёма галлюциногенов, закоренелых алкоголиков, замызганных проституток десять-долларов-за-ночь и совсем неумелых, впервые обдолбанных подростков, стоящих из себя профессиональных укурков. В этом заведении нет места нормальным людям, об этом знает каждый житель города и ни один подросток не смеет заикнуться родителям о посещении сего клуба. Но приезжие зачастую, соблазнившись центральным расположением, идут в неведомое место и попадают в дикую обитель дьявола, ад на земле. Так попала и я, но этот ад был именно тем, что мне было нужно. Вернее, он мог бы заставить меня забыть об этом. И, едва переступив порог, минуя саркастически усмехнувшегося вышибалу, я поняла, что нашла панацею.
Воздух выжжен дешёвыми сигаретами и мутновато-белёсый, сквозь него проникает свет лазеров и софитов, ярких огней и светового шоу, которому никто здесь не уделит должного внимания. Все заняты четырьмя вещами: напиться, найти спутницу на ночь, обдолбаться вместе с ней и, наконец, танцевать. Здесь имели место безумные откровенные танцы, где каждая девушка способна дать отпор любой танцовщице гоу-гоу, не столько по профессионализму, сколько по тем эмоциям, что вложены в каждое дикое, резкое движение под стать бешеным ритмам. Едва я успела войти, как какой-то мужчина, от которого за милю несло дешёвым алкоголем, подсунул мне стакан с чем-то изумрудным и, не раздумывая, я выпила это залпом: жидкость обожгла горло и я почувствовала, как мысли буквально испарились из моей головы. Я опьянела мгновенно и, вместо депрессивных мыслей об Александре, не дававших мне покоя столько времени, мою голову заполонили искры. Казалось, если бы световой луч попал на меня, то он прошёл бы сквозь совершенно пустую голову. Я сама стала частью всего этого сброда неудачников и психов. Я заметалась в танце. Сначала одна, затем – в обществе совершенно незнакомого мне мужчины, с которым танец превратился в нечто похабное: моё тело оказалось в его руках, которые не знали границ дозволенного. А их, пожалуй, и не было. Преподнесённая мне жидкость заставила рухнуть все мои принципы, которых и так было не слишком много. Я потеряла рассудок, накачанная чем-то галлюциногенным, и в глазах всё мутнело. Мне было до того плевать на всё вокруг, что всё было бы превосходно, если бы, на самом деле, всё не оказалось так отвратительно. В этом мерзком заведении презренные черти затягивали каждого невовлечённого в пучину развлечений без ограничений. И я попалась, сдалась без сопротивлений, надеясь на то, что это поможет забыть обо всём. Сорвалась, не задумываясь о последствиях, в то время, как теперь в крови бурлили наркотики. Все люди смешались в бурлящую массу, источающую алкогольное зловоние, в неистовых движениях я не контролировала себя, в то время, как тело разрывало на части. Хотелось упасть без сил и заснуть, лишь бы унять неприятные ощущения в голове и чувство, что воздуха не хватает. Хотелось взвыть от того, как дурман заживо сжирает моё тело. Но я не могла остановить этот неуправляемый танец и плясала, как дурная, запросто позволяя незнакомцу прижиматься ко мне всем телом и дышать в шею, направляя и координируя мои движения. Кажется, я хохотала. И просто тонула.
|
