Родословная:
Томас Рэдфорд - отец †
Ианэйра Рэдфорд - мать;
Джозеф и Полли Рэдфорд - бабушка и дедушка †
Ричард и Корнелия Тагвуд - бабушка и дедушка †
Алисия Тагвуд - тетя;
Джозф и Алана (Рэдфорд) Оллертон - тетя с дядей;
Вильгельм и Лилиан Оллертон - двоюродные брат и сестра.
Предки:
Мнемона Рэдфорд, Сахарисса Тагвуд, Барнэби Оллертон.
Биография: из акции В его голове театр, карта мира, шахматный клуб, четыре всадника апокалипсиса и день здоровья в палате номер шесть. Он нелогичен и в самой высокой степени непредсказуем. Невозможно предугадать его поступок, как невозможно понять, какие цели он все-таки преследует. Шейн из того типа людей, с которыми невозможно договориться, потому что ему наплевать на условности и мнение других; он самодостаточен и существует сам для себя, вне социума и его норм, вне принципов и ценностей, вне общечеловеческой истории.
Способности к метаморфмагии слабые, имея возможность лишь слегка скорректировать собственную внешность, он перевоплощается в людей, забирая не их внешности, а повадки, мимику и жесты, способ мышления и мировоззрение. Каждая новая личность наслаивается на сотни предыдущих, а в основе - ноль - абсолютное ничего, черная дыра вместо души. Шейн любит рассуждать на эту тему, потому что уверен, что все люди злы и жестоки по природе, а он, набирая личности в свою черепную коробку, лишь проецирует статистические данные сколько-добра-в-людях-вокруг и насколько-люди-способны-к-состраданию.
Отдавать мальчика в школу было все же большой ошибкой, потому что сознательно управлять способностью и нести ответственность за свои действия он не в состоянии. Навалившийся тяжелым грузом мир сделал его нервным и озлобленным; Шейн стал терять себя, терять голову. Когда противоречия обострились и вышли из-под контроля, когда хаос в голове стал транслироваться во внешний мир, парень оказался в больнице св. Мунго на продолжительном лечении.
Но ни одна смирительная рубашка и ни одно успокоительное не способны его удержать и уж тем более навести порядок в его сознании. Шейн утверждает, что вышел бы из больницы раньше, если бы имелась на то причина.
Какие причины он нашел, какие мотивы - неизвестно, как в общем-то и все остальное. Но в своем безрассудстве и сумасбродстве он гениальный тактик и безупречный стратег. Психопат на первый взгляд, но потрясающий лидер, если ты достаточно проницателен, чтобы это увидеть. Поэтому те, кто его знает весьма хорошо, боготворят его талант. Остальным достаточно понимания того, насколько он опасен, чтобы благоразумно держаться от него подальше..
Когда ты маленький, жизнь кажется чистым хрустальным озером, в котором отражается твоя задорная улыбка и горящие счастьем глаза. Ты веришь в добро и мечтаешь о крыльях за своей спиной. Воображаешь себя героем красочной сказки, считаешь себя всесильным. Но жизнь быстро вплетает свои костлявые пальцы в твои волосы и окунает в холодную гладь. Сначала ты испуган и начинаешь отплевываться, у тебя пока ещё есть силы для сопротивления, но чем старше ты становишься, тем меньше их остается, и вот ты уже падаешь на дно. Туда где беспробудный мрак обнимает тебя, проникает вязкой смолой в тело через трепещущие ноздри и отравляет твою душу.
Когда он появился на свет, в туманном Альбионе выпал первый снег. Не тот, что оседает на землю и остается лежать белоснежным одеялом, а тот, которому суждено пасть ниц, смешаться с гнилью осенних листьев и превратиться в вязкую грязь под ногами местных жителей. Магический мир все еще обсуждал игру в ничью между "Помелой Патонги" и "Стоунхейвенскими сороками",а Фредди Меркьюри эмоционально надрывал свои голосовые связки, крича из каждого радио песни своего нового альбома. Но вот Шейн издает свой первый крик не сразу, чем безусловно пугает молодых Томаса и Ианейру Рэдфорд, которые с таким нетерпением ждали своего первенца. Эти несколько секунд кажутся им вечностью, так что, когда малыш все же раскрывает свои пухлые губы, начиная демонстрировать свой голос, они окутываю его свои громким смехом полным любви и счастья.
"Вы такая образцовая семья,"- восклицают светские друзья, смачивая губы изысканным алкоголем, что был привезен из далеких стран специально для празднования избрания тридцать второго Министр магии - Корнелиуса Фаджа. Ими все наигранно восхищаются, а сами пытаются найти самые гнусные тайны в их шкафах. Но семья Рэдфордов поистине счастлива в своем единстве. Мужественный Томас, который всегда идет на полшага впереди, словно готовый принять на себя любо удар и защитить свою семью. Среди сплетников ходит слух, что у него на стороне есть пару любовниц, но это не так. И вот спустя множество лет брака за спиной, он по-прежнему смотрит на свою красавицу жену с любовью и восхищением. Ианейра же отвечает ему тем же, улыбаясь широкой улыбкой и держа его под руку. Она его любовь, опора, лучший друг и мать маленького наследника, который гордо вышагивает рядом. Острый носик немного вздернут, а грудь выпячена вперед. Шейн пытается вторить отцу, но еще так неумело. Его глаза наполнены интересом к этому миру и окружающим. Он вообще растет любознательным, проницательным и самодостаточным. А еще добрым, поэтому стоит Шейну увидеть маленького Виктора, как вся наигранная важность разлетается в пух, сменяя собой детское неподдельное счастье. Они виделись не часто, но с этим мальчиком было интересно. И может Виктор так и не думал, но Шейн считал его своим другом.
Все первые полосы газет кричат об отстранении Альбуса Дамблдора от поста директора Хогвартса, но юного Шейна больше волнует принятый законопроект против оборотней. Он не понимает, почему люди так жестоки к тем, кто на них не похож. Не понимает еще и того, почему в его прекрасных понимающих родителях просыпается отвращение, когда они рассказывают о необычности Виктора. В то время в нем уже начинают просыпаться способности к метаморфмагии и возможность чувствовать чужие эмоции, зеркально отражая их на себе. Шейну становится обидно за друга, за оборотней, да даже за этого неизвестного ему Альбуса. Его чувство справедливости слишком обострено, а повышенная эмоциональная нестабильность вырывается в небольшой взрыв фарфоровой вазы, стоявшей на обеденном столе в гостиной.
Магический мир бурлит неспокойным океаном. Волнение и страх накрывают холодными волнами обычных жителей, когда все нечистые на руку набираются уверенности. Баланс добра и зла на улицах меняется, как и исчезает свет из их семейного поместья. Ианейра больше не приглашает в дом друзей семьи и не играет им на фортепьяно, а Томас все чаще остается в своем кабинете допоздна. Шейну не нравится терпкий запах алкоголя, который витает вокруг отца, когда тот приходит пожелать сыну хорошей ночи, но он молчит и не спрашивает. Без слов понимает, что в отце просто слишком много волнения. Он струна, что натянута до предела. Но и Шейну не легко. Его изнутри разрываю противоречия, он путается в том, что он чувствует. Чужие эмоции кажутся ему интересными и интригующими. Они наслаиваются на его собственные, обвивают сознание холодными жгутами и путают утверждения, что сложились в его голове с младенчества. Мальчику тяжело, но он боится в этом признаться. Старается быть таким же сильным как его отец, которому месяц спустя он скажет: "До встречи", не зная, что этой встречи уже не будет.
Пока вся Европа охвачена войной, Ианейра оплакивает своего мужа в семейном поместье Тагвуд на восточном побережье Америки. Шейн старается быть сильным, помочь матери, но он не может быть рядом с ней слишком долго. Ее боль для него невыносима. Это еще больше подкашивает эмоциональный фон юного метаморфа, и даже улыбчивая тетя Алисия не может отвлечь от ужасающих мыслей в его голове. Шейн надолго уходит из дома, бродит в одиночестве вдоль косы океана и старается не думать о плохом, но посаженое несправедливостью людей семя ненависти начинает прорастать в его сердце, подкармливаясь эмоциями потери и жалости к матери. Пальцы, покрытые тонким слоем соли от брызг океана, сжимают в кулаке семейную реликвию - кольцо, что Томас подарил ему на прощание. Шейн подолгу вглядывается в него, иногда что-то говорит себе под нос, а потом резко становится задумчивым и замолкает. Океан ласкает его босые ноги тихим прибоем, словно заманивает его в себя, стремится стать с ним одним целым. Но Шейн не готов поддаться на его уговоры, ведь впереди этого мальчика ждет поистине значимая для всего мира жизнь с поступками, которые в далеком будущем попадут на страницы учебников по истории магического мира.
В то время, когда люди празднуют завершение главной кровавой битвы и победу над Темного лордом, между сестрами назревает конфликт. Алисия видит недуг маленького племянника, ощущает его нестабильность и настаивает на том, чтобы они остались в Америке, дали Шейну частное образование и позволили знающим людям научить мальчика контролировать свои способности пока еще не поздно. Но Ианейра даже слушать этого не желает. Ее разум затуманен желанием вернуться домой, туда где она когда-то была так счастлива. "Томас окончил Хогвартс, и его сын тоже его закончит!" - парировала несчастная вдова, лелея свое горе. Смерть мужа отняла у нее понимание и рациональность. В конечном итоге Алисии так и не удалось сломать ту бетонную стену, не удалось переубедить сестру в том, что это будет лучше для ее сына. С первыми распустившимися бутонами диких роз, семейство Рэдфордов возвращается в их старый дом.
Деревья быстро мелькают за окном проносящегося поезда, превращаясь в единый зеленый массив. Иногда они расступаются и позволяют увидеть невероятно красивые долины и озера, что раскинулись на землях Соединенного королевства. Шейн смотрит на все это и не видит. Он действительно счастлив, что уже через каких-то несколько часов он сможет увидеть то место, которое отец долгие годы считал своим вторым домом, но страх за мать сильнее. Стоя на платформе, Ианейра улыбалась широкой улыбкой, которую Шейн так давно не видел. Но то, что мать украдкой промакивала уголки глаз лавандовым платком, он тоже заметил. Их дом, что раньше был примером тепла и уюта, больше не был прежним. Он стал мрачным и холодным, словно вторил их потере. Юноша представлял, как Ианейра останется в нем одна и по его рукам бежали мурашки. "Как этот мир мог так с нами поступить?" - спрашивал он себя и зло сжимал зубы. Но ответа так и не находил.
В большом зале пахло приготовленной тыквой и стариной. Шейн выглядит задумчивым и очарованным, но на самом деле ему страшно. Нет, выбор факультета его не волновал, но вот количество бурлящей молодежи - очень. Подростки не обузданы в своих эмоциях. Они бурлят в них, набухают маленькими пузырьками и лопаются. Все это накидывает на его горло петлю и затягивает. А еще подростки жестоки. Они не понимают, что каждый поступок словно маленькая доминошка, падает и пускает за собой цепную реакцию. Поверхностно дружат, ветрено любят, неистово ненавидят. Шейн дрейфует в этом океане страстей, но в голове полный бардак. Его эмоциональная необузданность делает его слепым, отнимает способность видеть другие цвета, кроме черного и белого. Собирает вокруг себя обиженных и делает их обидчиками. Шейн уже тогда умеет хорошо убеждать, умеет надавить на тонкие струны души и повести за собой. К нему не относились ровно, его уважали или ненавидели, пока он ловко размахивал своей шпагой в фехтовальном клубе и дарил несчастным надежду на свободу от чужих унижений.
Ианейра понимает, что совершила непоправимую ошибку слишком поздно. Понимает это тогда, когда ее сын сидит на суде в круглом зале и срывает голос в попытке доказать свою правоту. Винит себя за то, что ему выносят неоспоримый вердикт об исключении и принудительном лечении. А когда люди в лимонных халатах уводят его из зала, а блестящие глаза сына находят ее собственные, сердце женщины, что она уже однажды собрала воедино и с таким трудом склеила, разбивается вновь. В тот день Ианейра Рэдфорд потеряла еще и сына.
За окном лето сменяется осенью, а за осенью приходит зима. В мире за этими серыми стенами все меняется, но его мир застыл, там в далеком две тысячи пятом году, когда он должен был выпуститься, но так и не завершил свое обучение. Лишь отросшие волосы и огрубевшие черты лица рассказывают ему о длительности этого времени. Шейн уже давно научился жить с той способностью, что была подарена ему при рождении. Научился ее контролировать, но колдомедики все равно отказывались его выпускать, что было их великой ошибкой. Когда то время необузданности прошло, в душе Шейна наступило затишье. Мужчина больше не бунтовал, не сопротивлялся. Принял здешние правила и затаился до подходящих времен. В свободное время он много читал, выполнял различные физические упражнения и тренировался колдовать. Когда у мага отнимают его палочку, у него отнимают часть его самого. Первое время ты чувствуешь себя как без рук, потом ощущаешь апатию, а после находишь магию глубоко в себе. И Шейн делал в этом успехи, поднимая в воздух не тяжелые предметы в своей комнате. Еще он слушал и присматривался к людям, учился понимать их эмоции и читать их души. Но главное, что помогало ему держаться - это злость. Резкая и опьяняющая, ласкающая его разум своим обжигающим пламенем. Он ненавидел этот мир, ненавидел то, как люди с легкостью презирают непохожих на себя. А то, что творилось вокруг него в больнице, было одним из важнейших подтверждений.
Родовое поместье Рэдфордов прогнулось под натиском времени и заросло диким плющем. Его больше не окружала ровная зеленая изгородь, а на крыльце больше не был уловим тонкий аромат цветов, что так заботливо выращивала здешняя хозяйка. Дорогая изысканная мебель покрылась толстым налетом пыли, витиеватые люстры украсили себя ожерельями из паутины, а в стены впитался запах сырости. Шейн часами бродит по опустевшему дому, пока не достигает родительской спальни и не падает на их кровать. Воспоминания накрывают его с головой, а в сердце рождается боль о давно утраченном счастье. Понимание, что этого уже никогда не будет, ложится холодными руками на его шею и сдавливает горло. Ему подарили свободу ценой одолжения, ту, которую он так ждал. И вроде, то что ты так долго ждешь и в конце концов получаешь, должно подарить тебе невероятное чувство счастья, но этого не произошло. Шейн слишком долго был заперт вдалеке от внешнего мира и ему нужно время, чтобы прийти в себя, приспособиться и наметить свой собственный путь.
В тот день, когда Шейна Рэдфорда не стало, на свет появился Шейн Ривэс. Молодой человек с загадочным взглядом был впервые замечен на праздновании премьеры очередной магической оперы под руку с одной из светских дам. Она щебетала о том, как она встретила его в магазин мадам Малкин и как была очарована его иностранным акцентом. Многие смотрели тогда в его сторону, но не видели в нем его прежнего. Про наследника Рэдфорда все забыли, разговоры о его исключении и громком скандале давно утихли, а его лицо стерлось среди множества других лиц. Зато Шейн помнил их всех и каждого. Он знакомился со своими старыми знакомыми вновь и сравнивал то, как они изменились. Размышлял и планировал, кого и как можно было использовать, а кто возможно в ближайшем будущем станет его союзником. Наигранно улыбался, аккуратно касался их эмоций внутренним чутьем и мысленно ставил метки.
Мир очень изменился, но одновременно и остался таким же жестоким. Шейн собирал его в своей голове по кусочкам, чтобы потом вновь разбить и собрать так, как этого требовала его искаженная жажда справедливости. И Уроборос была уготовлена роль того самого молотка, который мог бы ему в этом помочь. Шейн испытывал неподдельный трепет, когда очередной человек находил свое место среди пробелов в этом ласкающем слух слове из восьми букв. Он собирал отчаявшихся людей, нанизывал их на нитку единого желания что-то изменить.
Давал им надежду на великое будущее… |
Связь:
● vladetta
Участие в сюжете:
● готов на все, что не противоречит персонажу. Пробный пост. Жители Готэма, не пропустите единственное и неповторимое шоу, за которое не грех продать свою душу. Лучшие воздушные гимнасты, которые работают без страховки и парят под куполом цирка, словно рождены с крыльями за спиной. Бесстрашные укротители, которые не боятся разозлить самых опасных зверей. Изысканно отобранные фрики, которые полижут ваше самолюбие своей отвратительностью. Ну и какой же цирк без клоунов, которые вознесут ваше настроение до небес. Приходите и оцените все сами. Цирк "Кровавая луна" посетит наши края всего на одну ночь, но воспоминания о ней останутся до конца ваших дней.
 Величественный шатер нашел свое место немного подаль темного города, заняв собой внушительные территории. Многочисленные вагончики с животными и труппой, раскрашенные под старину, заставляют собой окунуться в самые истоки столь изысканного развлечения как цирковое шоу. А высокий сияющий пик можно было наблюдать из окна такси и лимузинов уже на подъезде к главным воротам. Тут сделано все, чтобы каждый гостю чувствовал себя избранным, ну и чтобы оправдать заоблачную цену заветного билета, выпущенного ограниченным тиражом. Красная дорожка растянулась от самого входа, пронизывая собой ряды красочной ярмарки с бессмысленными сувенирами и размалеванными работниками, зазывающими попробовать свои силы в стрельбе по мишени или же ловле золотой рыбки хрупким сачком. Но самое интересное начнется чуть позже.
Начинает играть негромкая веселая музыка, а распорядитель приглашает всех пройти в шатер и занять свои места, согласно купленным билетам. Вся толпа выстраивается в длинный ручеек и, словно пингвин в период кочевания, движется в сторону входа в цирковой зал. Они бездумные овцы направляющиеся в загон. Тут и там слышны звонкие детские крики избалованных отпрысков своих не менее избалованных родителей. Везде смех и тщеславие, но разве мы можем их осуждать? Их осудит другая.
Дорогие гости рассаживаются по своим местам, и весь свет гаснет. Минута, другая. Дети начинают нервничать, заражая своим беспокойством и родителей. И вот, когда напряжение достигает своего пика, под куполом цирка загорается пара прожекторов. Они выхватывают из тени две утонченные вытянутые фигуры, стоящие на мостиках для воздушных гимнастов, а между ними разверзается глубокая пропасть. В руках у них зажаты перекладины трапеции, тянущиеся своими креплениями куда-то высоко во мрак. Сначала шаг в никуда делает мужчина. Он раскачивается на перекладине, создавая невообразимые рисунки и показывая устрашающие трюки. Зрители то и дело охают или же тяжело вздыхают, но не хлопают, боятся отвлечь. Потом на воздушную сцену выходит девушка. Она так же уверенно и умело показывает свои трюки, отпускает трапецию, делает сальто и ловит руки юноши. Она в воздухе, парит, ее жизнь зависит от него? Разводит ноги в шпагате, показывая свою пластику, раскачивает, поднимается по нему вверх, вставая ногами на перекладине и прыгает перед. Кажется девушка вот-вот упадет, но нет. Ее руки находят брус опустевшей перекладины. Фуф, она осталась жива, не промахнулась, а значит шоу должно продолжаться. Забирается на трапецию, садится на ней, как на качелях, и опускается вниз, повисая. Вытягивает длинные кисть. В этот раз очередь рисковать парню, и он делает это. Руки гимнаста, почти касаются длинных пальцев его напарницы, но... в последний момент девушка убирает их, скрещивая на груди, а юноша начинает свое бесконечное падение вниз. На бешеной скорости, лицо гимнаста встречается с твердостью пола арены, разбрызгиваясь алым размашистым мазком алого по кремовому ковролину. И хруст, этот божественный хруст ломающихся костей. Он резонирует от стен и пробирается в тела каждого собравшегося, отдаваясь стаей мурашек по всему телу. А девушка продолжает свое выступление, раскачиваясь на перекладине. Кажется, ей совсем все равно, что ее коллега пал ниц в своем последнем полете. И вот наконец, она делает последний кувырок и отпускает трапецию, повторяя траекторию падения. Все зрители испытывают повторный прилив ужаса в предчувствии повторения, кто-то даже закрывает своим детям глаза, но нет, девушка приземляется на арену легко и мягко, подсвеченная ярким светом прожекторов. А ведь казалось бы, она должна переломать себе все ноги, должна разделить участь своего собрата по акробатическим элементам. Повезло?
Гимнастка поднимается, но все еще какая-то ссутулившаяся. Ее плечи дрожат. "Она плачет по своему коллеге?" - спрашивают себя зрители, которые еще могут хоть каплю трезво мыслить. Ответом на вопрос становится смех. Сначала тихий и сиплый, а после, громкий и безумный. Девушка расправляет свои плечи, продолжает заливисто смеяться. Смех разрывает ее изнутри, она слишком давно не чувствовала такого чистого и всепоглощающего веселья. Такой свободы и счастья. Но нужно найти в себе силы остановиться и продолжить шоу.
- Дамы и господа, добро пожаловать на шоу Харли Куинн, - Арлекинша всплескивает руками и по всей арене загорается яркий ослепительный свет, вырывающий из теней не только главную героиню этой ночи, но и ее красочно разодетых помощников, стоящих по периметру с огромными баллонами с изображениями ее любимой улыбки. Гости начинают громко шептаться, ведь все смотрят новости и все хоть разок слышали об сумасшедшем бывшем враче главной клиники для душевно больных преступников, которая по прихоти своего пациента перешла на сторону зла, - вы скучали по мне, пирожочки? Я вот очень скучала, сидя за толстыми стенами Архэма. Но сейчас я на свободе, и сегодня мы будем праздновать мое освобождение. Ох, подарков не нужно. Главным даром для меня от вас станет ваш смех, мои любимые. Да начнется веселье. -
Под куполам что-то взрывается и на всех присутствующих начинают падать разноцветные сияющие конфетти. Маленькие сияющие бумажки светятся в свете прожекторов, даря чувство блестящего дождя. Это отвлекает многочисленные взгляды жертв от рук помощников безумной психопатки, которые сворачивают маленькие вентиля и пускают на свободу слегка зеленоватый газ, созданный руками самого гениального злодея этого мира.
Куинни негромко хихикает, начиная пританцовывать, когда слышит первые смешинки ее гостей. То тут, то там, негромкое вступление перед начинающейся бурей. Многочисленные лица, что прожигают ее своими испуганными глазами, озаряются широченными улыбками. О, им действительно страшно, ведь понимание их скорой кончины душит изнутри, а они могут лишь громко смеяться, держась за свои, не знавшие голода, животы. Приспешникам Арлекина тоже страшно, они то и дело поправляют свои маски-противогазы, надеясь на их надежность. И только Харлин по настоящему весело. Она прыгает по арене, смотря то на тех, то на других.
Одна из женщин, сидящих в первом ряду, находит в себе силы выползти на арену вместе со своим десятилетнем сыном. Она тянет свою руку к гордо возвышающийся над ней Куинзел, одними глазами молит о пощаде, пока из ее горла летят булькающие брызги крови вперемешку со слюной. Ее тело хочет воздуха, ее легкие начинают судорожно сжиматься, а диафрагма не выдерживает нагрузки.
-О, ты хочешь чтобы я спасла тебя? - Харли слегка нагибается к женщине, наигранно учтиво смотря в ее глаза, но женщина отрицательно качает головой, смеясь. Тычет на своего рыдающего от смеха ребенка.
-Его? - Харлин подходит к мальчику и присаживается рядом с его сгорбившимся тельцем. Запускает свои пальцы в его юные, не испорченные краской и гелями, волосы. Любвеобильно поглаживает, чувствуя в себе какие-то зачатки материнского инстинкта. Женщина начинает усиленно махать головой. Ее глаза заполняет надежда и.. благодарность? Харли Куинн на миг пропадает, а на ее месте появляется Харлин Куинзел. Лицо становится не таким безумным, а в глазах мелькает понимание. "Хорошо," - шепчут ее губы и растягиваются в легкой доброй улыбке.
Рука, что так мягко гладила мальчика, грубо сжимается в кулак, задирая детское лицо вверх за волосы, выставляя на показ белоснежное горло. Длинные пальцы выхватывают один из острых ножей, закрепленных на тугом корсете, и быстрым движением расчерчивает им алую полосу на мальчишеской шее. Рана, сначала тонкая, несколько секунд спустя, раскрывается кроваво-алым бутоном цветка смерти. Кровь быстро выплескивается наружу, а тельце мальчика бьется в предсмертных конвульсиях. Но блондинка смотрит не на него, она смотрит в глаза матери. Ей нравится видеть, как из них уходит надежда, как она растворяется среди океана горя и печали, приправленного обреченностью
-Скажи мне спасибо, теперь он не будет мучиться, - Харлин отбрасывает тело ребенка и поднимается на ноги. Осматривает свое детище и широко улыбается. Ее глаза горят огнем удовольствия, она возбуждена до пределов. Ей хочется кричать и плакать, ей хочется убивать и ломать, ей хочется чтобы ОН был здесь. Чтобы ОН погладил ее по голове и сказал, что она молодец. Похвалил ее гениальность и наградил чувственным поцелуем. Но это невозможно. Нет, она верила, что Джокер был жив и здоров, но... она пообещала себе больше не падать ниц перед его мощью и силой. Перед его авторитетностью. Харли обещала себе быть сильной и одинокой. Сжав руки в кулаки, она вымещает свою злость пинком ноги, которая приходится по лицу все той же несчастной, которая посмела испачкать ее новые ботинки своей грязной кровью. Сука, я не позволяла тебе прикасаться ко мне! Я и так сделала одолжение твоему сыну, и вот чем ты мне отплатила! Голова женщины неестественно выгибается назад, а сломанный позвоночник прорезает ее горло. Упс, ну... ты хотя бы разделила участь своего сына!
- Ну это уже через чур, - блондинка отвлекается от вытирания окровавленного ножа об розовую атласную блузку своей жертвы и резко оборачивается.
-Кто это сказал?- Она быстро пробегается глазами по всем стоящим фигурам в костюмах с клоунской и карточной атрибутикой, пока не встречается со слегка неуверенным вызовом в глазах близь стоящего бандита, -так, так, так... бунт на корабле.-
Юноша в маске слегка мнется, сжимая в руках почти опустевший баллон с токсином. Он был совсем новеньким в этой шайке и, хоть успел повидать на своем веку кучу зверств, с таким сталкивался впервые.
- Это я сказал. Это же дети, они ничего плохого не сделали!
-Хм,- Арлекинша склоняет свою голову сначала на один бок, а потом на второй, внимательно рассматривая юношу. Цепляется взглядом за карту, приколотую к его груди - знак отличия, дающее его имя. -Ты у нас десятка пик. Неееееепослушная дееееесятка. -
Аккуратные плавные движения, Харлин движется вокруг него, словно танцует, изображая задумчивость. Останавливается за его спиной, смотрит в затылок, сильнее сжимая рукоять ножа в своей дамской ручке. Чертовы шавки, да кто дал тебе слово? Если бы тут был мистер Джей, они бы и пискнуть не посмели, а со мной значит можно? Придется научить вас уважать меня! Харлин молниеносно опускается на колени, полоснув ножом по мужским сухожилиям над пятками, и отпрыгивает в торону. Десятка громко взвывает, падая на пол. Он понимает, что совершил ошибку, начинает ползти прочь. Ищет помощи у остальных собравшихся членов банды, но те лишь отворачиваются от него, не желая разделять его участь. Ведь они то знакомы с подружкой своего босса не первый день, ведь они знают, что она единственная может поравняться с его безумием.
-Ой, ты упал! Нужно быть осторожней. Это все твой длинный язык, он перевешивает твое тело, - злодейка хохочет,нависая над ползущим экс-помощником, -что-то ты какой-то грустный, давай я помогу тебе развеселиться.-
Десятка мычит и отрицательно качает головой, понимая к чему клонит эта безумная, но поздно, ее руки уже сдирают противогаз, позволяя токсину проникать в его тело. Так-то лучше!
Смех посетителей цирка начал стихать, большинство уже потеряли сознание и распрощались с ним навсегда, а самые стойкие дышат в их спины. От этого Харлин даже становится немного грустно. Она уже думает двинуться прочь, приказав отворить двери, когда ее сознание пронизывает резкий удар молнии. Она проходит по всему телу Арлекинши и сжимается тугим узлом в районе диафрагмы. Куинзел начинает бешено оглядываться по сторонам, ищет-ищет-ищет, пока наконец-то не находит. Высокая и расслабленная фигура привалившаяся к стене, там вдалеке, между трибунами. Она скрыта тенями, но Харли не нужно большего, чтобы понять кто это, ведь она слышит до боли родной и такой любимый смех. Блондинка не может заставить свое тело шевелиться, она не может заставить себя что-то сказать. Да, она верила всеми фибрами своей безумной души, что он жив, но где-то глубоко внутри она все же боялась, что больше никогда его не увидит, что больше никогда не почувствует его руки на своей коже, что никогда больше не учует его приторный запах, что больше никогда не услышит его голос и этот смех. Клоун-принц преступности... Джокер...мистер Джей... мой любимый Джей, ты жив.
|
