Сильные стороны:
● Определенно своими сильными сторонами считает: упорство, целеустремленность, способность оборачивать ситуацию в выигрышную для себя сторону
Слабые стороны:
● Самое уязвимое место - зависимость от "элиты" общественного мнения. Тщательно скрывает это, но на самом деле буквально "коллекционирует", все что о нем говорят окружающие, анализирует и вбирает в себя. | Привычки:
● "Быть можно дельным человеком,
И думать о красе ногтей..."
Постоянно разглядывает свои ногти. Находится ли он в кругу светской элиты или же отдыхает в приятельской компании, значения не имеет. Непременно, несколько раз за короткий промежуток времени, Эйвери посмотрит на свои ногти озадаченно-озабоченным взглядом, будто проверяя их целостность и сохранность и вообще, на месте ли они. Странная привычка, закрепилась еще с детства, когда таким образом он тактично переводил взгляд с малоинтересного ему человека.
Предпочтения:
● Терпеть не может назойливых персон. Из разряда тех, которым нужно по нескольку раз вдалбливать в голову, что сию личность доставать не стоит, и лучше, как можно быстрее отойти на безопасное расстояние.
- Не терпит разговоров о животных, так как редкостный не любитель всяческих представителей фауны. Услышав подобную тему беседы, круто разворачивается на девяносто градусов, и предпочитает скорее скрыться в противоположном направлении.
- Любит читать в одиночестве, что-нибудь из немецкой литературы, к примеру Вайса или Толлера. В прочем, любых драматургов, так называемого, потерянного поколения |
Характер:
● Эйвери всегда был полон ледяного спокойствия. Такого человека очень трудно вывести из себя. Конечно можно, но вряд ли он станет выставлять это на всеобщее обозрение. После, он будет бить стены, стирая костяшки пальцев, но на деле же лишь насмешливо приподнимет левую бровь, будто кидая вызов своему оппоненту: "ну, что это все, на что ты способен?".
Холодный, скрытный, надменный со всеми, кого считает не равными себе. Кажется, он безразличен ко всему, будто он живет уже не первое столетие, и на этой земле ему известно все, до тайных постулатов, которые успели набить ему оскомину. До ужаса правдив, за что не редко получал по шее от своих "слушателей", может выпалить в лицо какую-нибудь мерзость о человеке, непременно, пытаясь попасть в его болевую точку. Успех этой "операции" вызывает в нем бурю эмоций и дикое животное удовольствие. Азартен и обожает риск. Если он не стал зачинщиком, какого-нибудь немыслимого спора или не поучаствовал в чем-то подобном - день прожит зря. Однако, несмотря на все это, у него имеются свои скелеты в шкафу, при обнаружении которых, раздавить Эйвери, как личность не составит большого труда. Существует лишь пара людей, с которыми он может поддерживать, что называется "дружеские" отношения, не те, что основаны на слепом ужасе и страхе перед эпичной личностью, а тонкие доверительные инстинкты, способные пробуждать в этой "моральной сволочи", нечто человеческое и гуманное. |
Родословная:
● Мать - Изабелла Берти Эйвери (Райдер), чистокровна.
Отец (отчим) - Адам Маркус Эйвери, чистокровен.
Настоящий отец неизвестен, принадлежность - маггл.
Имеются так же два старших брата, по матери.
Биография:
"Оправдываться поздно - я замечен
Лечиться тоже поздно - я убит
Hапрасно был я строго засекречен
Семья рыдает, мафия скорбит..."
Дверь тихо, с небольшим скрипом распахнулась. В комнату вошел какой-то парень. Бросив на него равнодушный взгляд, я вернулся к книге, в надежде на то, что он ошибся дверью. Он присел на соседнее кресло, что-то непринужденно вертя в руках. Я старался не обращать на него внимания, но сосредоточиться на тексте, читаемой книги, не мог. Да, я ждал одного человека, но это не мог быть он, вернее, я очень бы не хотел, что бы это был он. Не в столь юном возрасте, не со столь измученным, но обремененным печатью интеллекта, лицом. Между тем парень, как-то по-хозяйски откинулся на кресле и по-свойски закинул ноги на мой стол. Я сделал вид, что игнорирую этот некорректный выпад, чем сильно огорчил самолюбие парня. Мы оба молчали. Я следил за своим гостем краем глаза, но вскоре эта молчаливая игра мне надоела. В конце концов, явно не тишины от меня ожидал этот брюнет нагловатого вида.
- Вы не слишком вежливы. Так бесцеремонно врываться ко мне в кабинет, не представившись и молчать.
Гость усмехнулся. Усмешка невероятно шла его лицу. Правильные черты несколько контрастировали с ней, зато это придавало хоть какой-то блеск его холодным глазам.
- Мы договаривались о встрече, вы могли бы быть и посообразительнее. - Сомнений не оставалось передо мной тот, кого я так ждал. Ну, что ж, тогда без лишних ломаний я перешел к самой сути нашего разговора.
- Тогда, начинайте. - Мой оппонент слегка скривился, будто я причинил ему некую физическую боль, но тем не менее он не стал отнекиваться или кривляться, за что я непомерно, был благодарен ему. А уже в следующую минуту, на меня вылился поток неконтролируемого подсознания, или вернее сказать неосознанного. В общем не кидаясь урывками, вот чем я успел наполнить свой омут памяти.
"Я всю жизнь считал себя чистокровным. Когда играл со своими братьями в великих волшебников. Когда распределяющая шляпа отправила меня на Слизерин. Когда я ходил по коридорам замка и прогуливал пары. Когда я хамил грязнокровкам и всячески унижал их. Когда забивал очередной квоффл в кольцо противника. Во все эти моменты, я чувствовал себя более чем уверенно. Ведь я был чистокровен, а это значит, чист кровью. Моя незапятнанная репутация была настолько идеальна, что я мог позволить себе вступать в споры и склоки с каждым вторым без разбору. Упиваться своей самозабвенностью и глумиться над однокурсниками. Она даже позволила мне вступить в этот чертов клуб "кровавый круг", и я скажу больше, осознанно делать все то, что было предначертано правилами и его идейным вдохновителем. Моя жизнь была сплошной эйфорией, сладкой и приторной до омерзения, и такой туманной, что я был уверен, что она не пройдет никогда..."
- И все это исчезло? - Я осторожно прервал собеседника, что бы тот вынырнул из потока своих воспоминаний, которые больше походили на хвалебную речь в собственный адрес. Но я лишь немного скорректировал русло беседы.
"Когда ты третий ребенок в семье, принято считать, что вся любовь, забота и прочее умиление полагается именно тебе - самый младший, еще один шанс и прочие статусы. Но система дала сбой. Практически с малолетства я был предоставлен сам себе, меня не игнорировали, но и никогда не возносили над старшими братьями. Со мной не возились, но и не забывали о моем существовании. Я вроде был, но в то же время меня, как будто не было. Мать склонялась над моей кроватью, одаривая редкими улыбками, которые я позже отнес к квалификации "извиняющиеся", но где мне было понять это в юном глупом возрасте, когда все мамины улыбки для меня были чисто должным фактом, полагающиеся любому ребенку. Меня не тяготило мое отчуждение и некоторое одиночество. Если отец держался со мной холодно и не принужденно, я считал, что так полагалось в чистокровных магических семьях, и даже в какой-то мере гордился этим. И лишь с братьями я чувствовал себя, что называется, по истине счастливым ребенком. Мне доставляло большое удовольствие, когда они играли со мной или защищали, как старшие от местных детей, с коими я изредка сталкивался в очередных своих прогулках по окрестностям Англии. Но даже и тогда я чувствовал некую разницу между нами, но беззаботно ссылал все на разницу в возрасте."
Он невольно напрягся и убрал ноги с моего стола.
"В очередном пьяном приступе, эта тварь, называвшаяся моим отцом, опрокинула меня, разбила в одночасье, разрушила всю мою жизнь. Теперь становилось ясно, почему на меня так старательно забивали, почему все надежды и хвалебные постулаты были обращены в адрес разлюбезных старших братцев. Потому что я ни что! Я гребанный бастард! Которого мать - нимфоманка нагуляла на стороне. И хватило бы ей ума хотя бы переспать с чистокровным, но нет ее понесло на приключения и азарт, она решила, что совокупление с грязным магглом это лучшее, что может произойти в ее жизни! Потаскуха! Ненавижу!"
На этот раз я не осмеливался прерывать парня, чьи костяшки пальцев, вцепившись в подлокотники кресла, стремительно белели.
"Но никто, не знает. О нет. Для всех я надменная прекрасная сволочь, родившаяся и воспитанная, в идеальной аристократической семье, в самом сердце Англии. Прекрасный педант со своим мнением и загонами в характере. Отличный охотник своей слизеринской команды, с первого раза прошедший отбор и обзаведшийся горсткой ненормальных фанатов. Неплохой зельевар, и средне успевающий студент своего факультета. Ироничный, насмешливый гад, с ядовитой ухмылкой, за которой в итоге не стоит ничего..."
-Вы сказали что никто об этом не знает?
"Он является мне боггартом. Идеальный папаша, надравшийся огневиски, и разбалтывающий всем и всюду, кто такой я..."
- Я имел ввиду не это...
"Да, знаю, что ты имел ввиду. Есть еще одна... О, да, она знает. Но она никому не скажет. Я уверен в ней..."
Я вижу в его глазах сиюминутное раздражение и неуверенность. Он продолжает.
"Никому не скажет. Не знаю, что она для меня. Я практически так же сильно ненавижу ее, как люблю. Наверное, проще бы было убить, да мне совсем не хочется в Азкабан, вряд ли я сыщу славу у местных авторитетов. Она часто приходит на поле и смотрит, как я балансирую на грани жизни и смерти, как играю со своей никчемной и никому не нужной судьбой, взмывая ввысь на метле, а потом на огромной скорости бросаясь вниз, к самой сути земли. Я забыт и покинут всеми. Я даже не понимаю, есть ли она у меня, или возможно ею уже давно обладает кто-то другой. Как правило, я не заморачиваюсь подобными мелочами, просто на уровне своих костей, и той ерунды, что скрыта за ними, чувствую, что она будет молчать. Молчать, как молчала всю мою сознательную жизнь, моя мать, оберегая свое неразумное дитя от позора".
Я открываю свой рот, чтобы спросить, что-то еще, но парень сделавший глубокий вдох, все никак не унимается.
"Я жалок. Безбожно жалок и отвергнут всеми. Но знаете, что. Парадокс в том, что я добивался этого все свои годы. И я практически пришел к этой роковой планке, когда могу в лицо любому выплюнуть правду о нем, сам старательно, скрываясь за своей надменной ложью. Когда, Я - это единственное от чего я завишу..."
На этом воспоминания его закончились, но я постарался продолжить беседу.
- Что же ты тогда делаешь здесь? - Наконец-то, не выдерживаю я.
- Самоутверждаюсь!
Холодный поклон. И у самой двери, я кидаю ему вдогонку:
- Как твое имя?
- Эйвери. Дилан Эйвери.
Он уходит. Я спокойно закрываю медицинскую карту, не сделав в ней никаких пометок и открываю окно, что бы проветрить помещение. Врачебная тайна для меня превыше всего, особенно в совокупе с человеческой жалостью, и неожиданно пришедшем пониманием. |
x2 
x0 
x1 
x0
: 480