Сильные стороны:
● Я всегда считал своей сильной стороной усидчивость. О, я могу часами выполнять одно и то же действие, думая о многих других вещах. Впрочем, и это дело будет сделано хорошо. Люблю, когда все сделано хорошо.
● Я действительно хорош в магии, особенно в чарах трансфигурации. Это мне нравится. Да и собственно сама учеба мне всегда нравилась, оценки «Превосходно» или «Выше ожидаемого» были частыми моими гостями. На третьем курсе одним из предметов мною был выбран «Уход за магическими существами». Мне действительно нравился этот предмет и я был в нем хорош. Одно время я даже подумывал завести себе шишугу, но потом понял, что забота о ком-то – совершенно не мое.
● Несмотря на высокий рост, я все еще хорошо держусь на метле и часто могу полетать над полем в одиночестве. Разминая, хех, старые кости. Мне нравится это ощущение свободы и полета, независимости от всех, и принадлежности только ветру.
● Да, я всегда любил свободу. Впрочем, я не совсем уверен, что это придает моему характеру положительную черту.
● Я умею проигрывать. Сколько их было, этих проигрышей в спорах, в матчах, в борьбе за внимание. Я научился принимать их, анализировать и выносить из них пользу.
Слабые стороны:
● Я действительно плох в ЗоТИ, однако держал свою оценку всегда на приличном уровне. На самом деле, мне просто не нравились все эти боевые заклинания и защиты, я не сторонник агрессии вообще, спокойный малый.
● Я не смел. Не могу сказать, что я труслив, трусости нет места в небе, но назвать себя смелым человеком я не могу. Пожалуй, я подожду окончания чего-то рискованного в стороне, чтобы потом проанализировать это и понять, стоило оно того или нет.
● Я недоверчив. Не могу доверять людям, даже если знаю их давно. Часто из-за этого не складываются близкие отношения, но я не могу доверить человеку свои чувства, переживания, потаенные желания. Мне часто кажется, что до общения со мной лишь снисходят, поэтому я не могу доверять человеку, ожидая от него издевки или нечестного поступка.
● Из-за этого же, кстати, я ревнив. В порыве могу сказать то, что потом не исправишь.
● Забота для меня понятие несколько расплывчатое и неясное. Для меня это проявление слишком доверительных чувств, а это, как мы выяснили чуть ранее, весьма сложно для меня. | Привычки:
● Я слишком часто ерошу свои волосы. Некоторых это раздражает, некоторым кажется милым – для меня же это средство успокоения и приведения мыслей в норму. Светло-русые волосы нечасто бывают в покое и порядке.
● В последнее время нет-нет да и стрельну у зазевавшихся студентов сигарету. То, что запрещалось в период занятий квиддичем, словно запретный плод, манит сейчас.
Предпочтения:
● Люблю шоколад. Для меня это словно наркотик. Хотите выведать у меня все тайны – пытка шоколадом. Вероятно, даст самые ощутимые плоды.
● Предпочитаю тихие, спокойные места – будь то лесная опушка у замка, или забытый коридор у Астрономической башни. Там я всего лишь практикант без имени, а не Оливер Вуд. |
Характер:
● Я всегда был уверен, что я не похож на своих родителей характером. Я не тщеславен настолько, насколько тщеславен был мой отец. Я люблю выигрывать, как и любой человек, но и к проигрышу отношусь философски. Это лишь новая ступень в жизни. Я не столь добродушен, как моя мать. В детстве у нас не было особо близких отношений – она любила меня лишь настолько, насколько я был отражением отца. Ореховые глаза, русые волосы – да, внешне я вышел почти его точной копией, за исключением чуть раскосых глаз и роста, проявившегося в дальнейшем. Недоласканный и недооцененный ребенок в детстве, сейчас я не могу доверять людям. Для меня слишком интимно, слишком близко доверять другому свои тайны. Хотя, впрочем, их у меня не так уж и много с самого детства.
Отец никогда не хвалил меня, а матери было все равно – поэтому сейчас я тянусь к подобному, желаю, чтобы меня оценили и похвалили. От этого часто попадаю в неловкие ситуации.
Я довольно долго старался оправдать ожидания Вуда – но не мог. Вина за свои поступки часто преследует меня, даже если я принимал решение в соответствии со своими желаниями. Так, первые два года в Хогвартсе мне было стыдно за то, что я очутился на Равенкло, а не в Гриффиндоре – но в последствии я понял, что он полностью соответствует моему характеру. Рассудительность и спокойствие – явно то, чем я могу отличиться. Я часто могу сдержаться и сохранить спокойствие там, где иной человек взорвался бы или поступил на волне чувств. Единственное, что опровергает все это - ревность. Всепоглощающая, темная ревность, что накатывает на меня с головой. Я знаю себя и знаю, что в такие минуты я неконтролируем – пусть это может касаться человека, с которым я не состою в близких отношениях, а просто знакомого или друга. Я слишком дорожу вниманием, которое мне уделяют другие люди, и часто бешусь, когда оно переключается на кого-то другого. Я понял это еще в подростковом возрасте и стараюсь избегать общения, которое может вызвать подобное чувство. Я предпочту вовсе не знать человека, чем ревновать его к любой мелочи в жизни.
Поэтому сейчас я предпочту одиночество, предпочту чтение книги на воздухе или практику магии в пустом зале замка, которых не счесть в Хогвартсе.
Конечно, где-то внутри меня скрывается мальчишка, который жаждет одобрения отца и не находит его. Поэтому, вероятно, мне тяжело принимать самостоятельные решения в жизни. Большую часть моей жизни мне диктовали, как себя вести и чем заниматься, и сейчас я не могу понять, мои желания – мои, или это отголосок желания матери или отца. Во мне часто видят лишь тень Оливера Вуда, через которую можно познакомиться с ним настоящим, поэтому я всегда ищу подвох в любых словах или действиях человека. Не может же он просто так захотеть пообщаться со мной.
Да, все эти черты преследуют меня и становятся преградой в жизни, но я стараюсь подавить это все в себе. |
Родословная:
● Оливер Вуд | Oliver Wood – мой отец. 1975 г.р., 47 лет. В настоящее время – наставник и тренер команды Паддлмир Юнайтед. Закончил карьеру на позиции вратаря.
Морриган Конноли | Morrigan Konnoli – моя мать. 1981 г.р. Младшая сестра загонщика Сборной Ирландии по квиддичу, в 1994 выигравшей Чемпионат мира. Умерла в 2010 году в возрасте 29 лет.
Биография:
● Оливер Вуд. Вуд, капитан, вратарь, тренер. Имя, мелькающее в спортивной хронике довольно часто. Вот Вуд поднимает Кубок Чемпионата мира по квиддичу в составе сборной Британии, вот Вуд открывает новый стадион в Лондоне, вот объявляет о завершении карьеры. И прочее, прочее.. Только на этих страницах прессы не я, пусть и напечатано моё имя. Жаль. Вероятнее всего, и сам Вуд часто жалеет об этом.
Потому что он – мой отец.
Даю руку на отсечение, вы думаете, что Оливер Вуд - хороший парень, который всегда поможет младшему и станет на защиту обиженного – ха.
Просто он - не ваш отец.
Мои родители познакомились на чемпионате по квиддичу благодаря брату матери - минутное знакомство, и она навсегда влюблена в глаза цвета ореха, ясные и такие теплые, которые передались и мне. Она искала с Вудом встреч, посещала его матчи, смотрела с раскрытым ртом на пируэты, что выписывает его метла в небе. Она надеялась, что у капитана никого нет – он и всегда тщательно оберегал тайну своей личной жизни, даже от своих близких. Однако, благодаря моему дяде, черт бы его побрал, у которого с Вудом были если не дружеские, то приятельские отношения, Морриган часто мелькала перед глазами Оливера – то дружеская попойка после удачного матча, то открытая тренировка, то посещение каких-либо светских мероприятий. В конце концов, это закончилось ночью где-то в переодевалке команды «Паддлмир Юнайтед», за которую Вуд начал свою профессиональную карьеру. Словом, он никогда не менял команду – оставался ей верен.
Казалось бы, Оливер Вуд – верный и честный человек, да? Поэтому он женился на малознакомой 18-летней девушке после известия о её беременности. Конечно, в свет была представлена романтическая история возлюбленных, которые украдкой встречались после матчей и на мгновения перед тренировкой, и от этого их любовь становилась все крепче. Не знаю, любил ли Вуд мою мать. Не знаю, любил ли он кого-нибудь вообще.
Красивая свадьба, красивый дом, красивая жена – но это все было только идеальной картиной, которая должна была помочь Вуду подняться дальше, выставить себя в свете софитов, наслаждаться славой. О, он тщеславен. Почти каждый день я благодарю судьбу за то, что это тщеславие не передалось мне.
Зачем отец назвал меня своим именем? Хотел увековечить имя Оливера Вуда навсегда, в потомках? Чтобы при взгляде на меня всегда вспоминали его. Что, это ему вполне удалось. Сын Оливера Вуда. Наверное, мне стоит добавить это к своему имени вместо приписки «Jr». Было бы точнее.
Сначала он пытался быть хорошим отцом. Дарил мне новую метлу каждый год, когда я вырастал из старой. Кажется, первая была подарена мне на пятилетие. К сожалению, я не смог справиться с ней сразу, и отец был недоволен. Впрочем, он часто был мной недоволен. Даже и не знаю, бывал ли он когда-нибудь доволен мной. Во второй раз я не хотел прикасаться к вещи, которая сбросила меня на землю – но отец заставлял. Первый всплеск магии, превративший твердое дерево в мягкую подушку – о, как кричал Вуд, – то была хорошая метла.
Морриган, которая старалась быть хорошей женой, старалась быть и хорошей матерью. Да, мои родители всегда старались. Мало когда получалось.
Я рос, часто предоставленный самому себе – отец на тренировках или матчах, мать – просто сидя в кресле над книгой. К счастью, у нас был прекрасный задний двор – небольшой сад, уютная тенистая беседка. Я часто играл там, иногда помогая себе магией найти товарища по игре. Часто это были, конечно, ожившие, на пару мгновений, камни. Впрочем, с течением времени подобное времяпрепровождение было обозначено как безделье и я начал сопровождать отца на тренировках. Интересно ли 6-8 летнему мальчику наблюдать за игрой в квиддич? О, да. По крайней мере, первые раз пять. Потом как-то надоедает, знаете ли.
Родители мало времени проводили вместе. Странно мало даже для занятого и популярного игрока в квиддич. Я часто замечал, как мама плакала в одинокие вечера, и не мог понять, где отец. Я же говорил, что он тщательно оберегает свою личную жизнь? Да, мы к ней не относились, как я в конце концов понял. Мы были лишь ширмой для Вуда, и к кому он сбегал вечерами – что ж, может быть, когда-нибудь я это узнаю. Впрочем, сейчас мне уже все равно, кто это был.
Когда мне было 9, моя мать заболела. К сожалению, прогрессирующая болезнь и отсутствие поддержки любимого человека (а она любила отца, я это знаю, несмотря ни на что) делали её состояние все хуже и хуже. Она провожала меня в Хогвартс со слезами на глазах – и это были не слезы радости от того, что я шел в школу магии – а слезы от того, что она могла меня не увидеть больше.
О, представляю, как я разочаровал отца, когда отправился на Равенкло. не Гриффиндор, которому он был верен всю жизнь, для которого выиграл кубок Школы, к которому часто приходил в замок на открытые занятия. Нет, я поступил на Равенкло. Хотя честно говоря, мне это было больше по душе.
Мой первый курс был полон интересного, как и у любого первокурсника – обучение полетам, трансфигурации, которая мне понравилась больше квиддича, и прочему, прочему. Я был рад общению с однокурсниками, хотя и они видели во мне всего лишь «сына Оливера Вуда» и «возьми у папы автограф на каникулах». Время учебы пролетело так быстро, что я не заметил, как вернулся в тихий, печальный дом. Отца, как обычно, не было. Был тлеющий камин и угасающая она. Летом 2010, когда мне исполнилось 12, моя мать умерла.
Я помню похороны, отца, который, наверное, первый раз в жизни действительно обратил внимание на женщину, которая была рядом с ним, помню его глаза, полные стыда и оправданий за вечное отсутствие. Впрочем, со мной он поделиться своими чувствами не спешил. Как не спешил делиться в свое время и с матерью.
Я не знал, как повернется моя жизнь дальше – отправлюсь ли я к бабушке и дедушке в Лондон, или к дяде в Ирландию, или буду жить, 12-летний, один в доме. Впрочем, словно продолжая оправдываться, отец стал больше проводить времени дома. Сначала я обрадовался этому, но я еще не знал, как невыносим бывает мой отец.
Желание сделать из меня маленькую копию себя застилала его глаза. Он раз за разом усаживал меня на метлу, заставлял тренироваться под его присмотром, тратил часы, чтобы я запоминал его любимые комбинации. Поначалу мне было довольно любопытно, но куда больше меня прельщала магия превращения. По трансфигурации мои оценки всегда держались на уровне «Превосходно».
На третьем курсе я получаю место в команде Равенкло по квиддичу. Думал, отец будет гордиться мной и моими победами. «Только попробуй выиграть у Гриффиндора» - читается в глазах отца. Я выигрываю. Охотник за мячом на отцовской метле, которая должна принести мне удачу. На пятом курсе мы берем кубок Школы, выигрывая у львят. Мрачный Вуд на трибунах и счастливый Вуд на поле – два таких разных Оливера.
Шрам от радости отца за победу над Гриффиндором в Кубке остается со мной до сих пор. На левой щеке, от метлы, которой он встречает меня на каникулах. Хотя, конечно же, это была нелепая случайность на тренировке.
Еще я начинаю резко расти вверх. К началу учебного года 6 курса вытянувшийся равенкловский загонщик – это было так смешно, что ко мне приклеивается кличка «Долговяз». Особым удовольствием считалось протянуть первое «о», а затем сделать акцент на «я». Я ведь, правда, Вуд. Отношения со сверстниками начали портиться, и постепенно я углублялся в изучение предметов, отдаляясь от общения с ними. Конечно, что может быть интересного в Оливере Вуде младшем, кроме Оливера Вуда старшего? Автографы все получили еще на первом-втором курсе, равенкловскую команду он не поддерживал, а профессиональная его карьера продолжалась в статусе тренера своей команды, которого редко увидишь на метле.
Но мои оценки были хороши, и мне это нравилось. Плох был мой квиддич, и это не нравилось отцу. Я стал хуже держаться на метле, медленней реагировать на приближающийся мяч – и постепенно наша игра становилась все хуже и хуже. Исключению меня из команды, как видно, мешала фамилия. Да и имя. Чего уж там.
Выпуск, лето, поиск профессиональной команды – конечно, искал её отец, а не я, - третья с конца, согласившаяся взять нескладного, высокого охотника. Пару лет, за которые имя Оливера Вуда было запятнано несметным числом проигрышей его сына. Второй состав, запасной игрок. Кажется, падать дальше уже не было смысла.
Разговор о бессмысленности моей карьеры в квиддиче стал, наверное, точкой в наших отношениях с отцом. Он перестал обращать на меня внимание, совсем пропал из дома, все с той же тщательностью оберегал тайну того, где он ночевал, и появлялся, наверное, раз в месяц, чтобы оставить мне денег на жизнь. Видимо, совесть гриффиндорского капитана не позволяла оставить сына без средств.
Я же решил продолжить совершенствование своего магического таланта – о, мне часто говорили в школе, что я талантлив в Трансфигурации. Да и мне нравится эта дисциплина – возможность менять материю, состав, характеристики вещи – именно поэтому мы все любим магию. Место практиканта в Хогвартсе, надеюсь, я выбил себе сам – впрочем, не берусь судить, приложил ли или нет отец к этому руку.
Он же, мать его, чертов Оливер Вуд. |
Связь:
● ЛС.
Участие в сюжете:
● По записи. Пробный пост. Это у нормальных людей воскресенье - заслуженный выходной, а у меня – вполне себе рабочий такой день. Причем неприятный день, особенно, когда малышня из Хогвартса, вышедшая из замка в деревню, почему-то избирает местом своей дислокации нашу лавку, и верещит как стая диких обезьян, впервые увидевших машину, а серьезные посетители, завидев эту толпу обалдуев, обходят магазин по соседней улице, чтобы не дай бог не наткнуться на это галдящую, орущую, толкающуюся толпу. В общем, мое настроение вполне можно было описать парой-тройкой слов: во мне плескалось желание поскорей закрыть лавку, пусть даже на обед, чтобы избавиться хоть ненадолго от этих восторженных мальчишек, разглядывающих убранство нашей лавки. Да, я не мог поспорить, оно было великолепно, многие из вещей, развешанных на стенах, были моей собственностью, точнее, тем немногим, что от неё осталось; здесь были и бладжеры с автографами лучших игроков «Пэдмор Юнайтед», и колдографии с финалов Чемпионатов мира по квиддичу, и многие другие мелочи. Многие из тех, кто приходили ко мне «в гости» удивлялись и поражались тому, что я окружил себя такими предметами: они действовало как напоминание того, к чему я не смогу прикоснуться больше. Однако, я только пожимал плечами на эти высказывания: так сложилось неосознанно, я, обустраивая своими небольшими пожитками комнату наверху, решил не прятать в сундук эти предметы: пусть другие люди увидят, как красив может быть профессиональный квиддич.
Я занимался какой-то фигней, если честно, большинство заказов, которых было совсем немного, я сделал раньше, а сейчас просто сидел за прилавком, низко склонившись над столом так, что меня почти не было видно со входа, и просматривал альбом, на который наткнулся недавно, разбирая совсем старые вещи. Это был альбом с моими колдографиями, где я, смешной, веселый, в юности. Несколько месяцев назад я бы просто порвал его в клочья, и, кажется, пробовал это сделать: некоторые фотографии были порваны, листы – выдернуты, но затем аккуратно вложены обратно. Сейчас же я смотрел на все это с какой-то просто тоской – так тоскуешь по детской игрушке, из которой ты вырос. Именно поэтому, наверное, и перелистывал сейчас этот альбом, аккуратно расправляя загнувшиеся кончики кологдрафий и вставляя на место выпавшие. Иногда я понимал голову, улыбался посетителю, который через несколько минут или покупал какую-нибудь мелочевку, или уходил восвояси, но потом вновь опускал её, утыкаясь в листы альбома. Я даже нашел то, над чем с удовольствием посмеялся бы - мы на поле, команда Гриффиндора, после одного из удачных матчей, а на заднем плане – унылые игроки Слизерина, во главе с надутым от обиды Маркусом Флинтом. Это было, кажется, начало шестого курса
Вновь отрезвонил колокольчик, прикрепленной к входной двери, но шумно не стало, значит, можно было не опасаться, что это очередная стайка младшекурсников из Хогвартса, а значит, ничего интересного. Но светлая шевелюра, которую я разглядел из-за прилавка, была так знакома, что я чуть выглянул и махнул рукой – ну как же, смотрите, Теодор собственной персоной; я давно не видел этого слизеринца, поэтому был так удивлен, но приятно, да. Он был одним из тех немногих людей, которых можно было пересчитать по пальцам одной руки, с кем я общался сейчас, еще со школьных пор, как ни странно, мы нередко встречались, обсуждая мелкие случаи из жизни. Я привстал на стуле, снова махая рукой парню, убеждаясь, что тот заметил это, и опустился обратно, ожидая его.
|
